Мисс Популярность. Екатерина Неволина

ько, безвременно (или временно – кто уж там разберет?) почившую от умственного перенапряжения…» – Нелли Ивановна с ужасом смотрела на листок. Почерк, без сомнения, дочкин. Алькины стремительные, немного прыгающие буквы. Сомнений не было, но верить не хотелось.

      Следующая реплика оказалась написана уже другой рукой: «– Скажите, что послужило причиной смерти Оксаны? – спросил журналист, присутствующий на похоронах, вытирая обильные слезы и громко сморкаясь в полы своей траурной рубашки».

      Далее снова Алька: «– Ах, нашу дорогую доченьку спросили, сколь будет дважды два! Нельзя задавать такие сложные вопросы милому ребенку…»

      «…крутящемупопой перед всеми старшеклассниками», – продолжал неизвестный соучастник.

      Впрочем, для Нелли Ивановны его личность вовсе не являлась секретом. Кто еще это может быть, как не Александрина подружка и соседка по парте Ира Кислицына!

      Ну Алька хороша! Мало того, что пишет такую… чепуху, и это еще очень мягко сказано, так еще и хранит записки!

      Из коридора донесся звук открывающегося замка, хлопнула дверь, стукнула сумка, которую дочь, как всегда, бросила на тумбочку с самого порога…

      «Ну что же, – подумала Нелли Ивановна, уперев в бока руки, – на ловца и зверь бежит!»

      Тем временем девочка уже появилась в комнате. Загорелая, сероглазая, с выцветшими за лето темно-русыми волосами, в старых шортах и растянутой футболке с надписью «I have no heart»[1] – ну не ребенок, а чудовище!

      Алька, еще не отдышавшаяся после быстрого подъема по лестнице (а поднималась она исключительно бегом), мигом оценила обстановку. Мама опять копалась в ее вещах и, похоже, откопала что-то не то.

      Лучшее средство защиты, как известно, нападение, и девочка немедленно пошла в атаку.

      – А тебе не кажется, что рыться в моих вещах – это подлость? – спросила она напряженным голосом, глядя матери в лицо.

      Нелли Ивановна даже немного растерялась, но тут же нахмурилась и сразила дочь ответным вопросом:

      – А тебе не кажется, что писать такие вещи о своих одноклассницах – тоже подлость?

      И предъявила Альке вещественное доказательство.

      Девочка взглянула. Прошлогодняя тетрадка по истории. Они с Иркой весь урок веселились, устраивая похороны самым противным личностям в классе… ну и некоторым учителям заодно… интересно, добралась ли до этого мама?

      – В нашей стране свобода слова! Вот! – с вызовом сказала Алька, разглядывая желтые пятна на давно не беленном потолке.

      – Кажется, я вырастила совершенно бессердечного ребенка! – Нелли Ивановна трагическим жестом поднесла руку ко лбу. – К тому же этот ребенок не желает учиться, находя вместо этого для себя более соответствующие его уму и темпераменту занятия!

      – Мамочка, должно быть, ты совсем забыла, сколько мне лет. «Ребенок, ребенок»! А я, заметим, уже в девятый иду…

      – А по уму в первый бы надо! И вообще, посмотри на себя. На кого ты, по-твоему, похожа?

      – На тебя? – рискнула предположить Алька.

      – Ну, знаешь, это слишком! Ты наказана!

      – Я тебе не маленькая девочка! И нечего на меня орать! – Алька огляделась и, не найдя ничего лучшего, выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью.

      На лестнице она столкнулась с соседкой, давней маминой подругой тетей Наринэ.

      – Аленька, детка, что случилось? – спросила она так протяжно, как получается только у коренных армян.

      – Ничего. Ничего-шень-ки! – закричала Алька уже снизу.

* * *

      – Привет, ромашки!

      Алька оглянулась, хотя и без того отлично знала, кто ее окликнул. Ее подруга и соседка по парте Ирка с детства обожала Земфиру и не раз давала Альке послушать песню про ромашки, уверяя, что эта песня именно про нее, Алку. Дело в том, что Алька и вправду живет на улице, которая так и называется – улица Ромашек.

      – Салют! – отозвалась Алька и тоже помахала Ирке.

      – Какие планы на вечер? Девчонки сегодня тусонуться собираются. Последний день лета отметить. Придешь?

      – Нет, Кислицына, настроения как-то нет.

      – Это почему же?

      – Так, мелочи. Просто хочется побыть одной – и все. В общем, прощай, Кислицына! Жди меня, плачь, шли письма, телеграммы и, главное, денежные переводы.

      – Ну смотри, Шустова. Зря с нами не идешь. Сама же потом пожалеешь!

      – Это вряд ли!

      – Как знаешь!

      Ирка шмыгнула носом и побежала по аллее, делая вид, будто ужасно занята, но даже тонкая косичка ее подрагивала как-то уныло и обиженно.

      Последний августовский день выдался ветреным. На море разыгрался настоящий шторм. Отдыхающие попрятались по своим пансионатам, и на берегу не было ни души. Редкая удача. Алька разулась и зашагала вдоль каменистого пляжа, смешно подпрыгивая на ходу всякий раз, когда под ногу подворачивался какой-нибудь особенно противный камушек.

      После

1

«I have no heart» (англ.) – «У меня нет сердца».