Куколка. Джон Фаулз

а после смерти брата и невестки опекает племянника.

      В: Сей племянник не унаследовал состоянья?

      О: Дескать, все растранжирил и спустил. Так я понял. Только опять же вышло вранье.

      В: Что-нибудь говорилось об покойных родителях мистера Бартоломью?

      О: Ничего, сэр. Лишь об том, что сынок заносчив.

      В: Хорошо. Теперь подробнее об слугах.

      О: Извольте, сэр, не затруднюсь. Однако ж об том, которого нашли, мне и сказать-то нечего.

      В: Как его имя?

      О: Все называли Диком, сэр. Фартинг поведал нам всякие байки, что не для девичьих ушей. Уж миссис Паддикоум меня разбранила, воротившись домой. Она ездила в Молтон, где наша младшенькая разрешилась от бремени…

      В: Понятно, мистер Паддикоум. Что за россказни?

      О: Будто бы малый лунатик, да еще и распутник. Но только Фартингу веры нету. Он же валлиец. Им верить нельзя.

      В: Точно ль валлиец?

      О: Как пить дать, сэр. Первое – его выговор. Потом еще бахвальство – дескать, он бывалый флотский старшина, такого повидал, что нам и не снилось. Распустил хвост перед девицами. Что до похоти, так на себя б посмотрел, прежде чем другого поносить.

      В: То бишь?

      О: Я узнал уж после их отъезда, девица оробела сразу-то сказать. Служанка моя, Доркас, сэр. Фартинг звал ее ночью пошалить. Предлагал шиллинг. Только она девица благонравная – обещалась, но не пришла.

      В: Об чем еще он говорил?

      О: Да все больше похвалялся своим геройством и воинскими подвигами. Пускал пыль в глаза. Мистера Брауна величал приятелем, когда всего-навсего его слуга. Шуму от него, что от драгунской роты. Шалопай, сэр, имечко ему под стать – звонкий медяк. И уехал-то скрытно, до свету.

      В: Отчего так?

      О: Бог его ведает, сэр, оседлал коня и, не сказав ни слова, на рассвете отбыл.

      В: Может, его выслали вперед?

      О: Мы встали, а его и след простыл – вот все, что я знаю.

      В: То бишь он уехал без ведома хозяина?

      О: Не скажу, сэр.

      В: Мистер Браун выказал удивленье его отъездом?

      О: Нет, сэр.

      В: А другие?

      О: Никто, сэр. Об нем не поминали.

      В: Однако вы считаете, в том есть какая-то загадка?

      О: Накануне вечером об раннем отъезде он ничего не говорил.

      В: Каких он лет?

      О: Сказывал, дескать, еще мальчишкой-барабанщиком участвовал в баталии восемнадцатого года, из чего заключаю, что ныне ему лет тридцать с хвостиком, на кои он и выглядел.

      В: Кстати, об его наружности: не имелось ли каких-либо особых примет?

      О: Разве что усищи, распушенные, точно у ряженного турком. А так рослый и горазд покушать, что подтвердят мои стол с погребом. Жрал и пил, оглоед, в три горла, аж кухарка моя окрестила его едунчиком.

      В: Но с виду малый крепкий?

      О: Пожалуй, только с виду, не будь я Паддикоум.

      В: Какого цвета глаза?

      О: Темные. И шныряют, как у пройдохи.

      В: Не заметили шрамов, рубцов иль чего подобного?

      О: Нет, сэр.

      В: Хромота, спотычная походка?

      О: