Полное собрание сочинений. Том 7. По зимнему следу. Василий Песков

позволяла курам клевать «комариные семечки» даже в ушах и с носа. Осмелев, куры стали взлетать на корову. Петух по привычке разгребал лапами шерсть на спине у притихшей Розы и кукарекал.

      Я намазался диметилфталатом и пошел к речке. За комарами охотились рыбы. Вечерняя вода была покрыта живыми кругами. Остановившись под дубом, я стал снимать трясогузку. Она сидела на коряге, торчавшей из омута, и ловила комаров прыжками на одном месте. Неожиданно трясогузка вспорхнула, и я застыл… Охота за комарами началась возле моей головы. Трясогузка почти касалась крыльями носа, щек и ушей. Диметилфталат не давал комарам приземлиться, и я смог стоять неподвижно. Трясогузка, наверно, считала: «Так и должно себя вести существо, которого я, птица, спасаю от комаров». Насытившись, трясогузка села на свою белевшую от помета корягу и задремала на одной ножке, превратившись в серый пушистый шарик.

      Через какие-то щели комары на ночь пролезли в мою избушку. Пришлось в старом ведре развести дымный костер. Как поп кадилом, я помахал ведерком в «горнице» и в сенях. Комары улетели. А в деревянной избушке остался приятный запах улья.

* * *

      Приехал Свет, и мы пошли искать оленьи рога. На Волчью вырубку олени в апреле приходят погреться. Как раз в это время они теряют рога. Мы отыскали два рога. Один прошлогодний, мышами тронутый рог, другой свежий, как из металла отлитый, с пятью большими отростками. Неожиданно Свет схватил меня за руку и показал глазами под сосну. В семи шагах сидела на яйцах глухарка. Птица считала, что мы ее не заметили. Она и правда была почти незаметной. Серовато-ржавые перья сливались с корою и опавшими иглами. Только сверкавший темным стеклышком глаз выдавал птицу. Без лишних резких движений мы делали снимки, доставали из мешка объективы, меняли пленку. Минут десять надежда – «я не замечена» – не покидала глухарку. Мы приготовились тихо уйти, как вдруг большая птица, чуть пробежав, полетела. В гнезде лежало шесть коричнево-желтых яиц.

      Дня через два мы навестили гнездо. Глухарки не было. Яйца были холодными. Еще через день – то же самое… В очередной приход я увидел: яйца тоже исчезли. Кто-то нашел гнездо. Лиса? На коленях я осмотрел землю. Ни следа, ни волоска.

      «Дело о глухарке» можно было закрыть. Но, обходя по кругу пространство возле гнезда, я вдруг увидел свежую рытвину. Инструмент, которым выгребали песок, был явно не лисий. Я перевел взгляд в сторону и увидел «вещественное доказательство». Хорошо зная, как выглядит медвежий помет, сосновой палочкой я все же провел исследование. Медведь тут бродил и оставил переваренный муравейник.

      Лесные шорохи сразу приобрели для меня новый смысл. Медведь ходил дня два назад. Скорее всего, именно он проглотил глухариные яйца. Но я уже забыл о гнезде. Медведь! Вот оно, решение споров: есть медведь в заповеднике или нет? Есть медведь! И это южнее Москвы, в рязанских лесах. Я сделал снимки «сокровища» и толику бывшего муравейника положил в целлофановый мешок. Букетик ландышей придал прозаической ноше вполне лирический облик. Посвистывая, я пришел