Полное собрание сочинений. Том 5. Мощеные реки. Василий Песков

видели? Воротца в заборе? Открываем воротца и считаем по головам, как телят или кур. Ну а потом все на бумагах там, в Петропавловске, плюсуют и минусуют, решают, сколько не ловить, сколько ловить. Мальков, которые в море идут, тоже считаем…

      – А почему умирает рыба, Василич?

      – Этого никто не знает.

      – И ученые?

      – Делают вид, что знают.

      – А твой начальник?

      – Начальник… Ему вон микроскоп никак не пришлют. Говорят: подожди. Лодку хорошую – подожди, посуду для опытов – подожди, карабин – подожди. Нас медведи скоро сожрут. Мочим тряпки в бензине, бросаем на берегу – не боятся!.. А начальник интерес к рыбе имеет. Ему бы микроскоп такой, чтобы все видно…

      Перед тем как улечься спать, Павел Васильевич спохватывается – не сказал самого главного:

      – А вы землянки-то видели?

      При лунном свете в сухой траве над Никулкой находим едва заметные ямы. Стыдно признаться, но мы не слышали об этом святом для Камчатки месте. Триста семнадцать годов назад тут спасался после крушения корабля открыватель Камчатки Федот Попов. На Никулке «Федот со товарищами» построил два зимовья. Река поэтому называлась Федотовкой и только позже неизвестно когда и кем была именована Никулкой.

      – Недавно в огороде ружье нашли, граненое, с кремнем, с раструбом на стволе…

      Падают редкие хлопья снега. Тугая вода трясет забор через речку. Идут круги от плывущих по течению рыб. Вверху за домом что-то глухо шлепнуло по воде раз и еще раз. Я обернулся к Павлу Васильевичу.

      – ?

      – Медведь, наверно, рыбачит. – Павел Васильевич зевнул, как будто дело касалось дворовой собаки.

      Утром мы пошли поглядеть, как нерестятся лососи.

      В верховьях речки мелководье шевелится от множества рыб. Пришедшие ночью кижучи исполняли над галькой странные танцы. Хвосты кое у кого из танцующих уже походили на потертые веники. Другие танцоры только-только начинали рыть в гальке ямы. Ямка должна быть достаточно глубока, чтобы вместилось восемь тысяч икринок. Самец польет их молокой, потом, отгоняя жадных гольцов, яму аккуратно засыплют галькой, постерегут день или два. К этому времени силы у матери и отца уже кончатся. Вода понесет их по речке. А в икринке с этого дня начинается жизнь. Весной появятся из икринок мальки, найдут между галькой выход из ямки, год будут плавать в чистой, упругой Никулке, а потом как по команде скатятся в океан. А через три года все повторится сначала. Подсчитано: из восьми тысяч икринок пять лососей вырастают и возвращаются в Никулку.

      У дома мы встретили парня, поившего лошадей. Это и был начальник рыбоводной станции Владислав Турицын.

      – Ну что – сын или дочь?

      – Сказали: ждать надо.

      …Еще раз взглянули на остатки землянок. Потом постояли у забора на Никулке, где собирается плывущая по течению рыба.

      – Что это, ошибка природы?

      – Наверное, нет. Поглядите на дно. Умершая рыба – это фосфор, это белок, на котором Никулка вырастит