Ариэль Шарон. Война и жизнь израильского премьер-министра. Петр Люкимсон

начать операцию по вызволению окруженных силами Эйтана. Колонна танков и бронетранспортеров, движущаяся по ночной дороге, и сама по себе уязвима. Достаточно подбить первый танк – и вся колонна останавливается.

      "Если мы будем ждать утра, – сказал ему Шарон, – мы получим наших ребят мертвыми из рук наблюдателей ООН". Так как непосредственно операцией руководил Шарон, то приказ танкам был отдан. Даян обиделся и ушел с командного пункта.

      Танки загрохотали по дороге через город на выручку бойцам, командир которых, майор, был контужен, а из всех прочих офицеров уцелел лишь 21-летний командир взвода, организовавший круговую оборону. Помимо артиллерийской поддержки, над местом боя стали кружить четыре израильских боевых самолета. Никуда в ночи стрелять они не собирались, но морально давили на врагов. Два часа отряд бился во тьме, дело происходило между часом и тремя ночи. Пока танки не пробились к нему на выручку. Побросав убитых и раненных в бронетранспортеры (БТР), и огрызаясь огнем, колонна двинулась назад и снова попала под сильный пулеметный и противотанковый огонь. Когда многострадальные бойцы выбрались, наконец, из-под обстрела, командиры хватились, что один бронетранспортер куда-то пропал. Позже оказалось, что он провалился в яму. Четыре машины отправились назад на розыски. Действовал твердый закон: убитых и раненных оставлять врагу нельзя. БТР нашли и стали вытаскивать из ямы тросом. Для этого пришлось включить фары машин и снова стать мишенью для иорданцев. БТР вытащили, но двух убитых все же оставили на поле боя".

      Последствия операции в Калькилии были ужасны: полк Шарона потерял 18 бойцов убитыми и 68 раненными – израильтяне не несли таких потерь со времени Войны за Независимость. Среди убитых был второй близкий друг Шарона – Ирми Брановер, бок о бок с которым он воевал в 1948 году и которого знал с отрочества, со времен участия в подростковом отряде "Хаганы". Брановер должен был вот-вот демобилизоваться из армии и буквально за несколько часов до начала операции в Калькилии настоял, несмотря на все протесты Арика, на своем в ней участии…

      Не удивительно, что на следующий день на заседании генштаба в ходе разбора операции Арик обрушился с яростной критикой на Моше Даяна. Он был убежден, что если бы Даян принял его план и дал бы возможность прикрыть подступы к Калькилии, таких потерь бы не было – и был прав.

      Даян в свою очередь обвинил комполка Ариэля Шарона в том, что тот слишком рано дал приказ прекратить артподготовку и послал своих солдат в бой против еще вполне боеспособного противника, в тактических просчетах, в неумении координировать действия различных родов войск, в игнорировании его приказов – и тоже был прав.

      Но дело было даже не в том, чья правда была "правдивее": Даян не мог простить Шарону, что тот вот так, публично подверг сомнению его талант военачальника, по сути дела, унизил его перед всеми офицерами генштаба. С этого дня трещина, которая давно уже пробежала по их отношениям, начала неумолимо расширяться, превращаясь