Форпост. Андрей Молчанов

И на охоту в тайгу с отцом можно сходить или просто на лыжах, а то и на рыбалку зимнюю, и со сверстниками деревенскими тайком к загадочной и страшной зоне пробраться, поглазеть, содрогаясь от невольной жути, на иной мир, по неведомым законам живущий: на суровых солдат с автоматами и мрачную смерзшуюся толпу зеков в ватниках – вероятно, убийц и злодеев… И лица у зеков были одинаковые – угрюмые, серые, а глаза – как у дохлых ершей: остановившиеся в безжизненном отрешении…

      А вечером, лежа на матраце ватном на печи, с черным хрустким сухарем и куском каменного рафинада, можно было читать удивительные книги, которые приносил отец. И две из них были любимыми, чуть ли не наизусть заученными: «Остров сокровищ» и «Робинзон Крузо».

      Стонала тайга за окном от мороза, трещали бревна дома, голубели узоры инея на окнах, а он был далеко – в синих морях, на знойных островах с зелеными пальмами, среди благородных эсквайров и ловких пиратов, ничуть не похожих на своих собратьев – злодеев из лагеря, скукоженных и безликих.

      Возвращались в деревню уцелевшие на войне мужики – двужильные, тертые, просмоленные дымом фронтовых пожарищ. Они отличались от выдержанного в словах и приверженного к порядку отца: грубые, пьющие, неряшливые, изъясняющиеся матом. Грязные комья этих слов царапали душу Кирьяна, отвергающую их бесстыдную и циничную суть.

      В новой жизни отца, как отдаленно он понимал, было много тайн. Вдруг зачастили к ним в дом странные гости. Все явно из города, да из далекого, чужедальнего. Все с подарками, доселе невиданными. Отрезы материи, рубахи цветастые для него и отца, ботинки американские, консервы с иностранными этикетками – их он собирал и хранил, любуясь диковинной пестротой букв, рисунков и проникаясь загадочностью тех стран, из которых они чудом переместились сюда, в затерянную деревеньку.

      Разные по возрасту и говору, гости были схожи между собой вкрадчивостью манер, нервными вежливыми смешками, значительным немногословием и быстрыми оценивающими взорами. Приходили они поздно, окольно, вечеряли с отцом в баньке, а утром растворялись бесследно, словно привиделись Кирьяну во сне. Но однажды услышал он из-под двери разговор отца и матери, выговаривавшей умоляюще, через слезы:

      – Окстись! С кем связался! Они ж такие ж воры, как за проволокой сидят! Они ж не за «так» им помогают! А ты для них дурень деревенский, принеси-отнеси! А коли побег учинить соберутся, да от тебя подмоги попросят?! Всех нас под каторгу подведешь!

      – Деньги нужны, мать… – басил виновато отец. – И не на баловство какое, а на сына… Всю жизнь у меня за хребтом не просидит, моргнуть не успеем, а ему уже в большую жизнь уходить…

      – А он и двух классов не прошел!

      – Помогут мне с бумагами, обещали. Вроде как начальную школу закончил. А там, глядишь, в городе его пристроим.

      – Да кто поможет-то в том?! Разбойники твои?!

      – А кто ж еще? Министр образования, что ль, документ за красивые глаза выпишет?

      – Ой, уморишь ты нас…

      – Молчи,