Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова. Андрей Венков

чехле, перекинутом за спину через правое плечо, при шашке и широком кинжале, скакали на неказистых, но крепких, неутомимых лошадях кабардинской породы. Маленькое черкесское седло и легкая тонкоременная уздечка видимо были приспособлены к дальнему походу, к жизни на коне. Не порывист их налет, но стойко встречают они противника, метко бьют из винтовки и рубят шашкой на убой. Лошади приезжены к покойному ходу, к быстрым поворотам, но не к прыжкам и дыбкам, только мешающим упорной, хладнокровной драке… Казаки и черкесы, не имевшие обычая бросаться на неприятеля очертя голову… дрались упорно и, обратив его в бегство, гнались за ним далеко и рубили без пощады». В своих воспоминаниях Торнау привел случай, как моздокский казак на скаку отрубил шашкой голову убегающему трехлетнему быку. И еще случай – казак, скачущий с донесением, на глазах начальства подстрелил на скаку прячущегося зайца, сделал вольт, вернулся, подобрал и поскакал дальше. Вывод этого профессионального солдата (Торнау) гласил: «Черкесы вообще умели хорошо владеть конем и оружием, но и наши линейские казаки не уступали им в этом деле». И Филипсон подтвердил: «На конях горских пород, в красивом горском костюме, линейные казаки многое заняли от горцев: джигитовку, удальство и блестящую храбрость с театральным оттенком… Казаки, особенно линейные, соревновались с горцами в удальстве, неутомимости и быстрых движениях, но нередко не имели успеха».

      Правда, разбавляли линейцев порой всяким сбродом, бегущим с севера. Говорили беглецы, что родства не помнят, и приписывали их на несколько лет к казачьим семействам, потерявшим отцов или сыновей на войне с горцами. У них беглецы работали, учились владеть конем и оружием и, по прошествии определенного времени, поступали навсегда в казачье сословие. Ни войсковое начальство, ни рядовых линейцев это, казалось, особо не заботило. Сама обстановка на Линии, суровая и безжалостная, беспощадно выбраковывала всех слабых, неспособных к казачьей жизни и службе.

      Ниже по Кубани стояли черноморские казаки, которых Бакланов так и не видел, но, по слухам, были они у всех начальников в загоне и держались в черном теле…

      И русские солдаты здесь оказались совсем не такими, как в турецкую кампанию. Не унывают, веселятся, несмотря на усталость и труды, поют и пляшут. Шапки на них косматые, шинели потертые, амуниции вроде и пригонка не касалась. Но служат и дерутся – залюбоваться можно. Своих не бросают, даже убитых до последней возможности выносят.

      Есть русские, что к черкесам бегают. Вместе с ними против своих воюют. Были случаи, что из черкесских толпищ в бою «ура» слышали. В. Потто отмечал, «как были дерзки и предприимчивы наши беглецы, отвергшиеся родины, и точно торопившиеся загасить в потоках крови последние вспышки своей совести».

      С начала службы Бакланова в Прочноокопском отряде особых боев здесь, кроме зассовских набегов, не было. Русские свои усилия сосредоточили на черноморском побережье. В 1833 году строили новую линию от Ольгинской до Геленджика. В 1834-м строили укрепления на Абине, на землях шапсугов и натухайцев, и все вокруг