Капитан госбезопасности. Линия Маннергейма. Александр Логачев

пару-тройку секунд и пополз, огибая бойцов, ведущих стрельбу из-под грузовика, огибая трупы. Кругом разрывалось, трещало, стучало, свистело и просвистывало, хлопало, лязгало, падало, вскрикивало, вопило и материлось. Через эту симфонию капитан полз, бежал и снова полз. Ему требовалось преодолеть больше половины длины колонны. Если раньше не подстрелят…

      Кабины были изрешечены пулями, водители убиты. Засевшие в лесу стрелки никого не подпускали к тракторам, сразу переводя огонь на тех, кто пытался все-таки добраться до них и попробовать отвести машины до безопасного участка. Пули щелкали и по бронелистам двух волокуш, прицепленных к одному из тракторов. Оружие добровольцам должны были выдать в прифронтовой зоне. Только старшина оказался при винтовке, единственный на две волокуши с бойцами. Когда колонну атаковали, он вытащил ее из плащ-палаток, наваленных на днище саней.

      – Расступись, – старшина протиснулся к борту, передернул винтовочный затвор. Когда затрещала длинная пулеметная очередь, старшина приподнялся над бортом, повел стволом, выстрелил и мгновенно нырнул обратно под защиту брони.

      – Попал? – спросил Жох.

      – Дайте мне, старшина, – вдруг пополз по плащ-палаткам и через ноги тот, кто во время стоянки, бегал вокруг саней. – Я – ворошиловский стрелок. Я занимался. Из ста выбивал девяносто восемь. С двухсот шагов, а тут меньше. Дайте!

      Доброволец ухватился за цевье винтовки.

      – Держи, – уступил старшина, – только прячься сразу, как пальнешь. Понял?

      – Ага, – парень сбросил рукавицы, снял «буденовку» и взял оружие. Под прикрытием бортов приложил приклад к плечу, задрал ствол вверх и посмотрел на небо сквозь прицел. Затем опустил винтовку на колени и принялся вслушиваться в трескотню выстрелов, поворачивая голову. Потом вновь приставил приклад к плечу, положил палец на спусковой крючок, держа ствол опущенным к днищу. И вдруг поднялся в санях в полный рост.

      – Ложись! – заорал старшина, встал на колени, протянул руку к поясному ремню стрелка, чтобы втащить его обратно.

      Но ворошиловец выстрелил раньше. Раньше, чем старшина успел схватить за ремень. И раньше, чем пулеметная очередь прошла над бортом и одна из пулеметных пуль угодила стрелку в горло. Он упал на руки Жоху. Парень изогнулся и застонал.

      – Ты слышишь меня? – закричал ему в ухо Леонид. – Ты попал, понял?! Замочил гада, попал!

      Парень умер, Жоху показалось, что перед последними судорогами тот улыбнулся. А пулемет, действительно, замолчал. Он заговорил чуть позже, кто-то другой из тех, кто ползал по лесу, добрался до него и продолжил стрельбу. Это случилось тогда, когда начался минометный обстрел. А до этого в бронесанях Жох заставил всех слушать себя:

      – Да что тут просто так сидеть в консервной банке! Как скотине! Вникай сюда! Не вагон же пуль у этих фраеров с собой…

      Когда капитан нырнул под первую из пяти автоцистерн, ни одна из них не горела. Везет, что еще скажешь. Шепелев полз под машиной, под которой