Капитан госбезопасности. Линия Маннергейма. Александр Логачев

поливала сейчас снег между лесом и колонной. Жидкость закончилась. Однозарядный огнемет отхаркнул остатки смеси на обочину дороги и затих.

      Капитан свесил наконечник на ту сторону борта и прислонился к борту по эту сторону, устало опустившись на пол. Руки дрожали от запястий до плеч. Пальцы скрючило судорогой. Не пошевелить. В кузове припахивало керосином.

      Руки отходили, а капитану только оставалось ждать и слушать.

      Сначала замолкли минометы. Их могли переносить на другое место, могли подвозить боезаряды или их запас мог закончиться, но вот перестали бить два пулемета. Потом замолчали все пулеметы и реже стали автоматные и винтовочные выстрелы. Наконец лес затих. Стало ясно – финны отошли.

      Глава пятая

      Хорошее настроение маршала Маннергейма

      «На всякое нападение врага Союз Советских Социалистических Республик ответит сокрушающим ударом всей мощи своих вооруженных сил».

Из проекта Полевого устава 1939 года

1

      Главнокомандующий финской армией Карл Густав Эмиль Маннергейм прибыл в Виипури[11] в прекрасном настроении и в сопровождении офицеров штаба.

      Можно сказать, прекрасное настроение и подвигло его совершить эту скорее не инспекционную, а разгрузочную для души поездку. И, конечно, полезную для дела поездку. Не стоит забывать, что лицезрение главнокомандующего должно поднять боевой дух его солдат. Хотя в чем в чем, а в боевом духе своих солдат он не сомневался. Они сражаются на своей земле, они сражаются за свою землю, они слишком не хотят жить под коммунистами.

      Офицеры штаба, чуткие к настроению начальства, вели себя сегодня раскованно, не делали задумчивых, напряженных лиц. Они позволяли себе громче обычного переговариваться и даже шутили. Правда, одного шутника Маннергейму пришлось осечь. Некий майор из адъютантов сострил насчет того, что русские иваны должны платить финнам деньги за то, что те учат их воевать. Шутка предназначалась другому адъютанту, но маршал услышал. Слова принес к нему порыв ветра. Но, разумеется, услышанное не испортило настроение Маннергейму. Он же не какая-нибудь кисейная барышня, чтобы его настроение зависело от порыва ветра с чьими-то словами. А такие умонастроения надо рубить, как камыши шашкой. И Маннергейм, подойдя широким, не знающим сомнений шагом и нависнув над шутником, которого одинаково превышал в росте и звании, отчетливо, раздельно, не повышая голоса произнес:

      – Я, как вы должно быть знаете, молодой человек (услышав, что маршал обратился к нему как к гражданскому, майор побледнел), был генерал-лейтенантом русской армии. И я горжусь этим. Я учился воевать у русского солдата. У Ивана, как вы его изволили назвать. Если вы думаете, что тогдашние воевали тогда хорошо, а нынешние разучились, то вы ошибаетесь. В вас вселяют восторги наши победы, я понимаю. Но у русских такая национальная черта – они учатся через собственные мучения. К сожалению, очень быстро учатся. И дай вам бог на себе не испытать, как умеют воевать Иваны.

      Выслушав

11

Выборг.