Девочка в красном пальто. Кейт Хэмер

твоя вина. Ты во всем виновата!

      И снова этот холодный безумный взгляд.

      – Пол, как ты можешь так говорить? Откуда такая жестокость? После того, как ты не приезжал к нам столько времени!

      – Как я мог приехать? – Он поднимается. – Ей было бы тяжело!

      Он переходит на крик:

      – А все из-за тебя! Эти твои вечно поджатые губы и ненависть в глазах. Дети прекрасно чувствуют такие вещи. Она все чувствовала. У нее были черные круги под глазами. Это от стресса. А, да какая теперь разница… – И он направляется к выходу.

      – Уже уходишь? Пол, ради бога, подожди. – Я чуть не плачу. – Не оставляй меня одну. Она ведь наш общий ребенок.

      – Мне нужно идти. – Он проводит рукой по глазам, словно пытается стряхнуть это все. – Я просто не могу… не могу. Это невыносимо. Тебе не понять.

      – Пол, мы должны держаться вместе.

      – Нет, ты не понимаешь.

      – Забудь все, что было. Это теперь не имеет значения. Давай сделаем все, чтобы найти ее, Пол.

      – Нет! – орет он. – Я не могу! Не могу! Не. Могу. Это. Невыносимо.

      Он произносит каждое слово раздельно, а потом прижимает меня к стене. Он давит изо всех сил, почти расплющивает меня по стене, мои ноги отрываются от пола. Я смотрю из-за его плеча в окно и вижу, как подъезжает полицейская машина. Из нее никто не выходит – может, говорят по мобильному телефону, а может, увидели машину Пола и не хотят мешать.

      – Пол, что ты делаешь? – спрашиваю я. Я еле дышу – с такой силой он навалился на меня всем телом.

      Он не отвечает. Я закрываю глаза и продолжаю висеть в воздухе. Как ни странно, это положение меня вполне устраивает, я согласна пребывать вечно в этом подвешенном состоянии, без опоры под ногами. Он поворачивает голову, на мгновение мне кажется, что он хочет меня поцеловать, но он только нажимает еще сильнее, так что его бедра упираются в мои, а его плечо врезается мне в ключицу. Его дыхание обжигает мне шею, он издает какие-то странные звуки, не то рычанье, не то рыданье.

      Когда он отпускает меня, я падаю на колени. Не оглядываясь, он бросается к выходу, и через секунду его уже нет, дверь захлопывается на ветру.

      Я остаюсь одна, на четвереньках, эхо от удара дверью разносится по дому. Я слышу, как заводится двигатель и машина отъезжает от дома. И тут я понимаю, чего он добивался. Он хотел впечатать в меня как можно больше своего горя – столько, сколько я смогу вместить, чтобы легче было сесть за руль и уехать, и я чувствую, как его горе пускает корни во мне и обустраивается, как дома.

      Однако я не испытываю к нему ничего, кроме жалости. Потому что я знаю – горе будет преследовать его, набирать скорость, гнаться за ним, пока не настигнет, как рой пчел, который влетает в окно и окружает со всех сторон. И, стоя на четвереньках, я отправляю вслед ему свое послание: «Не проклинай меня, Пол. Если больше ничего не можешь, то хотя бы не проклинай».

      17

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

      Я сидела, сгорбившись перед телевизором, и смотрела в вечерних новостях обращение, которое записали мы с Полом. Наши лица блестели в ярком свете софитов.

      – Вы