Махабхарата. Рамаяна (сборник). Эпосы, легенды и сказания

нему прибегали, желая охраны,

      Цари, возглавлявшие многие страны.

      При нем, восприняв благочестья условья,

      Познали отраду четыре сословья{11}:

      Судьбы наивысшей был жрец удостоен,

      Жрецу подчинялся с охотою воин,

      Тому и другому служили умельцы,

      И люди торговые, и земледельцы,

      А им угождали покорные шудры, –

      Таков был закон стародавний и мудрый.

      В столице, в чарующем Хастинапу́ре,

      Блистал государь, словно солнце в лазури.

      Владел он, моленьем молясь неустанным,

      Землей, опоясанною океаном.

      Не ведая зла, небожителям равен,

      Как месяц, был светел, правдив, добронравен.

      Как Яма, бог смерти, с виновными гневен,

      Он был, как земля, терпелив и душевен.

      При нем не должны были в страхе таиться

      От смерти напрасной ни вепрь и ни птица.

      При нем не знавали убийств и насилий:

      Животных лишь в жертву богам приносили.

      Он правил, исполненный праведной власти,

      Людьми, что отвергли желанья и страсти.

      Он стал для несчастных и слабых оплотом,

      Отцовскую жалость питая к сиротам,

      Увидел он в щедрости – жизни основу,

      И правду он сделал опорою слову.

      Он, женскую ласку познав, веселился,

      Но минули годы – он в лес удалился…

      Таким же правдивым, познавшим законы,

      Был сын его, юноша, Гангой рожденный.

      Он Гáнгея имя носил в это время,

      Бог васу, – людское украсил он племя,

      Воитель, из лука стрелок наилучший,

      Отвагой, душою и сутью могучий.

      Однажды вдоль Ганги-реки за оленем

      Охотясь в лесу, увидал с изумленьем

      Шантану, что стала река маловодной.

      Задумался праведник, царь благородный:

      «Что сделалось ныне с великой рекою?»

      И вот, озабоченный думой такою,

      Заметил он: юноша, сильный, пригожий,

      На Индру, Борителя Градов, похожий,

      Великоблестящий, высокий и смелый,

      Вонзает в речное течение стрелы.

      Из стрел среди русла возникла запруда, –

      Под силу ли смертным подобное чудо?

      Не сразу Шантану, средь шума речного,

      Узнал в этом юноше сына родного.

      А тот на отца посмотрел, сильнозорок,

      И создал волшебный, таинственный морок,

      И скрылся, отца подчиняя дурману…

      Очнувшись, тотчас заподозрил Шантану,

      Что сына скрывает речная долина,

      И Ганге сказал: «Приведи ко мне сына».

      И женщиной Ганга предстала земною,

      Явилась нарядно одетой женою,

      Держащею сына за правую руку.

      Шантану, так долго влачивший разлуку,

      Не сразу признал ее в ярком уборе,

      А Ганга промолвила с лаской во взоре:

      «Узнал ли ты нашего сына восьмого?

      Веди его в дом и люби его снова!

      Великий

11

Четыре сословья – четыре варны (буквально: «окраска»): брахманы – жрецы и ученые, знатоки священных книг, кшатрии – правители и воины, вайшья – торговцы и земледельцы, и шудры – рабы, которые должны были обслуживать три другие варны.