Я ничего не могу сделать. Елена Клещенко

а мне казалось, вы любите покушать.

      – Простите, профессор?

      – Я не вижу на вашем заводике двух очень важных помещений. А именно столовой и пищеблока. Предполагается, что обеды рабочим будет привозить полевая кухня?

      – Как? Вот… ой, нет, это актовый зал. Минутку…

      Будущие бакалавры заулыбались. Хихикнуть громко никто не рискнул.

      – Макти, вы все еще сидите над эскизами? Отвыкайте, работодатель вам этого не позволит… Ага, наш царевич-удачник опять все исполнил в один день. Что это у вас, Закаста?

      – Поселковая больница, профессор.

      – А я думал, дворец. Мы ведь проектируем на основе типовых конструкций, я не ошибаюсь?

      – Да, профессор.

      – В таком случае вот это у вас что такое?

      – А-двадцать четыре, – ответил Дэк Закаста и отошел в сторону. Группа замерла в ожидании.

      …Выбор специализации дался Хансу нелегко. Фундаментальные науки отпадали: тому, кто учился химии, физике и биологии на Земле, слишком легко брякнуть что-нибудь лишнее. Чтобы идти в эти области, нужно всерьез заниматься ксеноэпистемологией: так втянуться в местную науку, будто ты никогда не знал иных законов механики, кроме тех, что были созданы в мире, вывернутом наизнанку, и всю жизнь обозначал химические элементы знаками сакрального алфавита Империи Хара. Подобной подготовки у Ханса не имелось. Он был деревенским сиротой-самоучкой, ему следовало налегать на сельский быт, чтобы никто не усомнился в легенде.

      Оставались прикладные и гуманитарные дисциплины. На специальности, связанные с политикой и управлением людьми, не ставили с самого начала: в стратифицированном обществе сироте-беженцу не попасть в учебное заведение для боссов. Искусство и искусствоведение допускались как вариант, но перспективы открывали не слишком захватывающие. Решение подсказал случай. У сельского учителя, который занимался с Дэком Закастой, была раритетная десятитомная «История архитектуры», от местного средневековья до предвоенного времени. Когда учитель убедился, что способный малый не замусолит страниц и не порвет паутинной бумаги, прикрывающей цветные репродукции, он позволил ему листать книги, сколько тот пожелает. В построении проекций Ханс был хорош и по земным меркам, хотя, конечно, на Земле пользовался графическими программами. Чертежных принадлежностей в деревне не нашлось бы ни за какие деньги, но это было даже неплохо: самородок из глуши получился убедительней.

      В сущности, все вышло отлично. Сведения о хонтийской промышленности, о масштабах строительства, о планах развития страны, даже о приросте населения не приходилось искать – они входили в учебную программу.

      – Хорошо, а это что за чудеса у торцевых стен?

      – Пандусы, профессор. Здесь световые окна, а вот двери в коридоры.

      – На кой черт вам пандусы?

      – Для транспортировки лежачих больных и оборудования. Каталки, носилки, всякое такое.

      – Дэк, – профессор Недже поднял бровь над пенсне, – а вы, часом, не слыхали