Джим Джармуш. Стихи и музыка. Антон Долин

его собственные музыкальные предпочтения.

      Крайне важно, что речь именно о The Stooges, а не об их последователях, The Sex Pistols или обожаемых Джармушем The Clash. Английские панки все-таки выступали единым фронтом, за ними была мода, маркетинговая стратегия и даже политическая платформа. Ничего из этого никогда не было у The Stooges, чья наивная экспрессия чаще раздражала публику начала 1970-х, чем восхищала. Они были не только аутентичны, но и одиноки, как сам Джармуш или большинство его героев. Отсюда настолько проникновенная любовь режиссера к Игги Попу и его непутевым соратникам.

      Стоит чуть внимательнее взглянуть на «Gimme Danger», и за оболочкой традиционного музыкального документального фильма начнет проступать неповторимый кинематограф Джармуша. Ведь стареющий балбес-харизматик Поп, восседающий в своих старомодных стильных шмотках на своеобразном троне в окружении черепов (вот кто настоящий Король гоблинов, а вовсе не его друг Боуи), – давний персонаж и актер Джармуша, знакомый по убийственной сцене у костра из «Мертвеца» и той новелле из «Кофе и сигарет», что называлась «Где-то в Калифорнии».

      Чисто джармушевское пренебрежение фабулой здесь тоже налицо. Ведь The Stooges не проделывают традиционного для культовых рок-коллективов пути «из грязи в князи», по неведению, неумению, а то и ради чистого кайфа предпочитая оставаться в грязи. Поэтому их извилистый путь долго петляет, но в результате приводит каждого музыканта на исходную позицию – в родной городок, от сомнительной славы к спасительной неизвестности.

      В каком-то смысле умолчание в этой картине не менее важно, чем проговоренные факты. Для изрядной части человечества The Stooges – всего лишь юношеский проект Игги Попа, чьи песни (тот же «The Passenger») слышали более-менее все. Рассказать о том, как изобретатель панка превращался из непризнанного хулигана в почитаемого дедушку рок-н-ролла, казалось логичным. Но для Джармуша история The Stooges прерывается с распадом группы – и возобновляется только после возрождения коллектива в его первозданном составе, уже в новом столетии. Режиссера не интересует карьера. В фокусе его внимания нечто противоположное – отказ от карьеризма.

      На него Джармуш отвечает собственным обетом целомудрия: отказом от уникальных элементов собственной стилистики и киноязыка (за что фильм и критиковали давние поклонники режиссера). Никто, как он, не умеет с кайфом и самоотдачей погружаться в чужое творчество, отодвигая собственное на задний план, отступая с авансцены – да и просто со сцены – то за кулисы, то в зрительный зал. Фрагменты упоительно живой в своей визуальной небезупречности концертной съемки The Stooges – принципиально важная часть фильма, где ощущается атмосфера «Года лошади»: чистая экспрессия и непосредственность плохо отрепетированного концерта, позволяющая состояться прямому контакту музыканта и аудитории (даже той, что сидит в кинозале).

      Джармуш не только постулирует свое восхищение группой и любовь к ней. Он доказывает эти чувства, подчиняясь музыке и хронологии The Stooges,