Куда мы идём? Беседы по истории России. Юрий Шварёв

были остановлены. Корнилова и часть его штаба арестовали. Командовавший эшелонной операцией генерал А. М. Крымов застрелился.

      Керенский на какое-то время приобрел в глазах народа облик ярого борца с контрреволюцией. Без всякого Учредительного собрания 1 сентября он провозгласил Россию Республикой. 14 сентября собрал «демократическое совещание» с представителями политических партий, Советов, профсоюзов, армии, земских учреждений. На совещании был избран Временный Совет Российской Республики (ВСРР), получивший название «предпарламента». Предпарламент утвердил обновленное в очередной раз правительство во главе с Керенским. Игра в демократию этим и кончилась. Скоро все увидели, что ВСРР – совершенно «бесправное учреждение, место бесплодных и изнурительных дискуссий». Народ прозвал предпарламент предбанником.

      Оградив буржуазную демократию от монархистов и сторонников военной диктатуры, Керенский понимал, что главная угроза его правительству по-прежнему исходит от большевиков, которые в августе-сентябре стремительно наращивали свои силы. Если в феврале вышедшая из подполья РСДРП (б) имела в своих рядах около 24 тыс. членов и до июля ее численность росла не очень быстро, то в сентябре ЦК этой партии имел связи с организациями, в которых насчитывалось около 350 тыс. большевиков. Для сравнения скажем, что в феврале кадетами числились 70 тыс. человек, эсерами – около 800 тыс., меньшевиками – около 200 тыс. Не случайно в первые месяцы революции в ходу у социалистов было изречение Плеханова: «Русская история еще не смолола муки, из которой будет испечен пирог социализма».

      После корниловского мятежа многие рядовые эсеры и меньшевики стали верить Ленину больше, чем своим лидерам. Еще больший приток в РСДРП (б) давали беспартийные раньше рабочие, солдаты и матросы. Неуклюжая попытка Временного правительства с обвинением Ленина и его соратников в «шпионстве» только прибавила популярности большевикам. Народ увидел, что российские буржуи и помещики боятся ленинцев сильнее, чем немецкой оккупации.

      Шли месяцы, а основная масса населения не получила от столичных министров и эсеро-меньшевистских Советов ни выхода из войны, ни земли, ни лучших условий труда и быта, ни гражданского порядка в городах и селах. Все кругом рушилось, все разваливалось скорее, чем до свержения царя.

      «Сколько нам еще кормить вшей в окопах?» – возмущались фронтовики.

      «Митингами да голосованиями семью не накормишь!» – горячились рабочие.

      «Царя нет, а на земле прежние дармоеды в чистеньких костюмчиках!» – шумели крестьяне на сходках.

      Люди, порой подсознательно, искали политическую силу, которая сплотила бы их в борьбе за улучшение повседневной обыденной жизни и за справедливое переустройство общества.

      В сентябре на выборах в районные Думы и Советы Петрограда и Москвы большевики набрали