«Если нельзя, но очень хочется, то можно». Выпуск №2. Сборник

семь тысяч призраков

      по Ростову к той балке бредут.

      Выжидающе ястреб нахохлился,

      чтобы выклевать чьи-то глаза.

      Дети, будущие Михоэлсы,

      погибают, травинки грызя.

      Слышу всхлипывания детские.

      Ни один из них в жизни не лгал.

      Гибнут будущие Плисецкие,

      гибнет будущий Марк Шагал.

      И подходит ко мне, тоже с палочкой,

      тоже лет моих старичок:

      «Заболел я тут недосыпалочкой.

      Я тут сторож. Как в пепле сверчок».

      Его брови седые, дремучие,

      а в глазах разобраться нельзя.

      «Эти стоны, сынок, меня мучают,

      и ещё – как их звать? «Надпися».

      Я такого словечка не слыхивал,

      ну а он продолжал не спеша:

      «Сколько раз их меняли по-тихому,

      эти самые «надпися».

      Почему это в разное время

      колготились, незнамо с чего,

      избегаючи слова «евреи»,

      и вымарывали его?

      Так не шла к их начальничьей внешности

      суетня вокруг слова того.

      А потом воскрешали в поспешности.

      Воскресить бы здесь хоть одного.

      Жаль, что я не умею этого.

      Попросить бы об этом небеса!

      Я бы тратить всем жизнь посоветовал

      на людей, а не на «надпися».

Ростов, 13.12.14. Написано к Международному проекту «Мужество помнить!»

      Медсестра из Макеевки

      Кусками схоронена я.

      Я – Прохорова Людмила.

      Из трех автоматов струя

      меня рассекла, разломила.

      Сначала меня он подшиб,

      наверно, нечаянно, что ли,

      с пьянчугами в масках их джип,

      да так, что я взвыла от боли.

      Потом они, как сгоряча,

      хотя и расчетливы были,

      назад крутанув, гогоча,

      меня хладнокровно добили.

      Машина их вроде была

      без опознавательных знаков,

      и, может, я не поняла,

      но каждый был так одинаков.

      Лицо мне замазав золой,

      накрыли какою-то рванью,

      и, может, был умысел злой

      лишь только в самом добиваньи.

      Конечно, на то и война,

      что столько в ней все же оплошно,

      но мудрость немногим дана,

      чтоб не убивать не нарочно.

      Я все-таки медсестра

      мс детишками в интернате,

      но стольких из них не спасла —

      СПИД въелся в их каждую матерь…

      За что убивают детей

      родительские болезни —

      дарители стольких смертей,

      когда они в тельца их влезли?

      А что же такое война,

      как не эпидемия тоже?

      Со знаками смерти она

      у шара земного по коже.

      За что убивают людей,

      от зависти или от злобы —

      как влезшие тайно микробы,

      ведь каждый из нас не злодей.

      Что больше – ЗА ЧТО или КТО?

      Всех надо найти – кто убийцы

      двух