Мраморный король. Евгения Грановская

прекраснее всего, что доводилось видеть или слышать мальчику.

      Старый клоун оборвал игру и закашлялся.

      – Не надо вам сейчас играть, – сказал мальчик.

      – Почему?

      – Нам утром выступать. А вам нужно набраться сил.

      – Но моя душа просит музыки, – возразил клоун.

      – Душа вам не заплатит. А вот публика заплатит.

      Старый клоун посмотрел на мальчика долгим взглядом, как делал почти всегда, когда мальчик заводил разговор о деньгах или вещах, потом вздохнул и сказал:

      – Опять ты о своем. Подумай о чем-нибудь высоком.

      Мальчик подумал. Еще подумал и сказал:

      – Скоро наступят холода. А у нас с вами дырявые ботинки. К тому же вам давно пора купить теплую куртку. Вы постоянно простужаетесь.

      Старый клоун хотел что-то сказать, но вместо этого зашелся отрывистым, похожим на собачий лай, кашлем. Мальчик достал из холщовой сумки шарф и принялся повязывать его на тощую шею клоуна.

      Тот попытался возразить, но мальчик был настойчив, и клоун в конце концов смирился. Немного придя в себя, он снова взялся за бутылку. На этот раз он сделал несколько больших глотков сразу.

      Бутылка почти опустела, и тут клоун опять закашлялся, схватившись рукою за впалую грудь. Мальчик бросился к нему, но клоун остановил его жестом, показав, что все в порядке. Он кашлял еще минуту, затем, мучительно морщась, выпрямился и вытер выступившие на глазах слезы.

      – Это все из-за соленого воздуха, – сказал он севшим, хриплым голосом.

      – Вам надо показаться врачу, – повторил мальчик.

      Клоун покачал седой головой:

      – Ах, оставь. Мне не нужны врачи.

      Мальчик протянул руку и потрогал клоуну лоб.

      – У вас жар, – сказал он.

      – Это мое нормальное состояние, – сказал старый клоун. – Пока все тлеют, я – горю!

      Он убрал руку мальчика от своей головы, взял бутылку и допил вино.

      Глядя на его бледное, изможденное лицо, мальчик вдруг подумал, что клоун скоро умрет. И тогда мальчик снова останется один, как тогда, пять лет назад. На душе у мальчика стало так тоскливо, что он чуть не заплакал. Но в этот момент клоун отбросил бутылку подальше и бодро сказал:

      – Пора укладываться спать. Я лягу здесь, а ты забирайся под лодку. Она защитит тебя от ветра.

      – Но вам нельзя спать на ветру, – возразил мальчик.

      – Ветер может и перемениться, – сказал старый клоун и улыбнулся, – а под лодкой для меня еще опаснее. Уверен, там гуляет чудовищный сквозняк.

      Мальчик попробовал возражать, но клоун был непреклонен, и мальчик вынужден был забраться под лодку.

      Под лодкой было чуть теплее, чем снаружи. Гул прибоя звучал приглушенно. За дощатым бортом забормотал и зашуршал песком, раскатывая резиновый коврик, клоун. Мальчик прислушался, стараясь разобрать, что он бормочет, но разобрал только несколько слов «…стало… слишком… Господи…» и затем – тяжкий, долгий вздох.

      Мальчик достал из холщовой сумки пачку листов, которые полтора часа назад он вытащил из мусорного бака, чиркнул зажигалкой и в зыбком,