Богиня Модильяни. Евгения Грановская

перевел взгляд на жену.

      – Аня, как тебе такое предложение?

      Анна посмотрела на мужа и чуть прищурила серые глаза:

      – И ты действительно не против?

      – Конечно! – заверил ее Гумилев. – Мы приехали в Париж за удовольствиями. Вот и бери их. И потом, должен же кто-то показать тебе Париж! – Гумилев перевел насмешливый взгляд на Линькова. – Смотри, Андрей, поручаю тебе свою жену и надеюсь, что ты вернешь мне ее в целости и сохранности.

      – Я позабочусь о том, чтобы она не скучала, – пообещал Линьков. – Клянусь честью офицера и охотника на львов!

      Мужчины засмеялись.

      – Честное слово, жаль, что ты стал дельцом! – весело проговорил Гумилев. – Ну, да это жизнь. Встретимся вечером!

      Он поднялся из-за стола, поцеловал Анну в щеку, пожал Линькову руку и стремительно зашагал к выходу.

      2

      Линьков проводил его взглядом до двери и повернулся к Анне.

      – Неугомонная натура, – сказал он.

      – О да, – улыбнулась Анна.

      Несколько секунд они молчали. Анна осторожно разулась под столом. Туфли были новые и жали неимоверно. Разувшись, она облегченно вздохнула. Восприняв это как сигнал к началу беседы, Линьков сказал:

      – Париж – прекрасный город. И он совершенно не похож на Петербург.

      – Я еще не успела как следует с ним ознакомиться, – сказала Анна. – Но думаю, что с вашей помощью я… – Внезапно она осеклась и пристально посмотрела на что-то за спиной у Линькова. – Андрей Иванович, – снова заговорила она, слегка понизив голос, – вы не знаете, что за странные мужчины сидят за дальним столиком?

      Линьков повернул голову и, не смущаясь, взглянул на трех молодых людей, распивающих вино в самом темном углу кафе.

      – Это художники, – сказал он.

      – Художники, – тихим эхом отозвалась Анна. – Я в Париже уже несколько дней, но художников вижу впервые.

      Линьков пожал плечами:

      – Это странно, поскольку здесь они встречаются на каждом шагу. Некоторые из них известны, но в основном это шантрапа всех национальностей. Вон тот, маленький, с черными пронзительными глазами, самый знаменитый. В Париже его любят и ценят, а его картины неплохо продаются по всему миру.

      – Как его зовут?

      – Пабло Пикассо.

      – Я о нем слышала. А тот, что рядом с ним?

      – Этот? – Линьков усмехнулся. – Утрилло. Горький пропойца. Рисует только парижские пейзажи. Забавный малый. Часто забывает подписывать картины, а потом, как проспится, не может с точностью сказать, какую из картин написал сам, а какую – его приятель из подворотни.

      Анна поджала губы.

      – Мне кажется, это страшно, – медленно проговорила она.

      Линьков тут же стер улыбку с лица.

      – Вы правы, – согласился он. – Эти ребята совсем себя не жалеют. Я слышал, что многие из них балуются кокаином и гашишем. Неудивительно, что реальность на их картинах распадается на части.

      Анна чуть прищурила серые глаза и тихо поинтересовалась:

      – А тот франт в желтом бархатном костюме и с красным