Война за океан. Николай Павлович Задорнов

ухватить на лету. Но не удалось. Пролетел, зло крича, со стоном, виден был его горбатый нос и жесткие крылья с нежным изжелта-зеленым брюхом.

      Бошняк сходил за ружьем. Низко летели гуси. Когда раздались выстрелы, гуси сбились, задние пошли быстрее, перегнали передних. В их вытянутых шеях – испуг. Один полетел обратно.

      Семен принес сбитую птицу. У большого гуся оранжевые лапы и помутившиеся белесые зрачки. Поперек пепельно-серых крыльев коричневые полоски в красную крапинку.

      Волна прибила к берегу огромного мертвого сома с выеденным брюхом.

      – Шом погиб, – с сожалением сказал Парфентьев, – его выдра ела.

      Река все прибывает. Надо оттаскивать лодки от воды. Семен смотрит на тальники. Вода пока еще не дошла до следов прошлогоднего наводнения.

      – Пошлушай, Куйча, – говорит он, – а у ваш шамая большая прибыль, видно, бывает не вешной?

      – Конечно! – ответил мангун. – Ведь по деревьям видно.

      – Мешто удобное, а жатопляетшя, – сказал казак Бошняку. – Однако нельзя тут штроитьшя!

      По слухам, на озере были высокие места. Куйча согласился проводничать за десять аршин китайки и за два топора.

      Ранним утром подняли парус и пошли по протоке между ровных зеленевших берегов. Предстояло описать озеро Удыль со всеми впадающими в него речками и все осмотреть и промерить. Куйча не спрашивал, зачем допытываются, затопляет ли эти места вода. Ясно, что тут хотят поселиться. Он радовался этому, никто не будет стричь бальды и продавать юколу за соболей.

      – А не нарушим мы, Семен, жизнь этих людей? – спросил Бошняк. – Не обидим их?

      Семену и самому было жаль мангун. Построится завод, эллинги, нагонят сюда каторжных, кобылку, прощай все гиляцкое раздолье.

      Бошняк замечал – казак умен, живой, все видит.

      Николай Константинович все больше привязывался к нему, признавался в душе, что спокоен, только когда Семен рядом. Николай Константинович счастлив, что судьба послала ему такого спутника. Недаром Невельской говорит, что ему и Беломестнову доверяет не меньше, чем офицерам.

      В этот вечер, после промеров и черчения карт Бошняк ставил палатку, а Куйча с Семеном ловили неводком рыбу. Принесли сазанов, сома, косаток, верхоглядов, лещей.

      – Тут не только шеткой, можно багром ташкать, – сказал Семен. – Рыба хорошая, не моршкая… А ветер дует в палатку, неверно поштавлена! – заметил он. – Придется перештавлять.

      – Видел три выдры, – рассказывал Куйча.

      – Не стреляли их? – спросил Бошняк.

      – Нет! Нам не надо сейчас.

      – Прыгает, как колонок, – рассказывал Семен, – ижвиваетшя, как жмея. Ножки короткие. Животом так и борождит. Жрет рыбу.

      – Она зимой живет подо льдом, где пустота, – объяснял Куйча, – на пропаринах. Есть теплые места на речках. У нас живет черная птичка – ойфо. Выдра налима любит, саму рыбу не кушает, а выгрызает из нее максу. Сейчас у нее шкура худая.

      – А как выдра плодится у вас?

      – Два-три детеныша, – отвечал Куйча. – Маньчжурам на курмы