Линия жизни. Ирина Цветкова

два года старше неё и который разом лишил её всех проблем и неурядиц. Только рядом с ним она поняла значение слов: как за каменной стеной. Именно так она прожила последние годы. И вдруг его не стало. Значит, теперь опять назад, в ту страшную жизнь, где всё надо купить, заработать, добыть. Женя и в той, прежней, жизни плохо справлялась с этими проблемами, а сейчас, после семи лет, проведённых на пьедестале, и вовсе была беспомощной. Как же всё-таки тяжело падать с пьедестала! Даже если ты знаменитая поэтесса, которую издают не только у себя в стране, но и за рубежом. Теперь, когда нет Миши, уже вряд ли когда-нибудь ей представится возможность быть изданной. Она будет ходить по редакциям и издательствам со своими стихами, а ей будут вежливо, с улыбкой, отказывать. Она знала, что в литературных кругах всегда пренебрежительно относились к ней, молодой провинциалке, стремительно ворвавшейся в поэтическую элиту. Все считали, что произошло это благодаря её браку с критиком, литературоведом, академиком Осокиным. Хотя было немного наоборот: сначала литературовед влюбился в её стихи, присланные из города Перми, написал в «Литературной газете» большую статью, где назвал Евгению Лаптеву выдающейся поэтессой ХХI века, звездой русской литературы и преемницей великих русских поэтов. Потом он пригласил Женю в Москву, он хотел лично познакомиться с автором столь понравившихся ему строк. Это приглашение повергло её в шок. Во-первых, у неё не было денег на билет. Во-вторых, ей не в чем было ехать. В-третьих, не с кем было оставить дочь Зою.

      После окончания института она работала в школе, но потом поняла, что педагогическая деятельность не для неё, и перешла в библиотеку. В школе и в библиотеке коллектив состоял из женщин, что порождало ненужные проблемы. Женя всегда ходила на работу в одном и том же костюме – ничего другого у неё просто не было. Её саму это не очень огорчало, ей просто некогда было об этом думать, полно было других нерешаемых проблем, но когда она ловила на себе насмешливые взгляды коллег, то опускала глаза. Им легче. Им не понять, как можно жить одной, без мужа, без родителей, без жилья, с маленькой доченькой на руках. Когда Женя чувствовала взгляды сплетниц на себе, ей так и хотелось им сказать: «А попробуйте вы так, как я – одна, без поддержки. Сколько вы так выдержите?» У одних – мужья-бизнесмены, у других – родители из деревни продуктами обеспечивают. А у Жени мать вечно под хмельком, всё время в компании каких-то подозрительных личностей – алкашей и бродяг. Из-за этого Женя не смогла жить с матерью, ушла, чтоб не слышать запаха перегара и не видеть пьяных разборок. Где-то теоретически был отец, но Женя его никогда не знала и не имела права спрашивать у матери о нём. Иначе сразу получала по губам. Ей было известно, что она рождена в браке, что носит фамилию отца, но ничего о нём не знала, никогда его не видела, даже фотографии его не было.

      Ещё у неё был быстротечный брак. Выросшая без родительской любви, она вообще не представляла себе, что такое любовь между мужчиной и женщиной. Она вышла замуж за первого, кто сделал ей предложение. Он был высоким, красивым, весёлым балагуром, душой любой компании. Женя решила, что для замужества этого хватит. Она хотела спрятаться от непутёвой матери под чьё-то крыло. Но реальность показала, что пьяница-мать сменилась на пьяницу-мужа. Его пьяные скандалы оказались гораздо страшнее, чем мамашино нетрезвое брюзжание. Тем более это стало невыносимо, когда появилась Зоя. Ребёнок не должен всего этого видеть, – рассудила Женя и ушла от мужа. С тех пор она его не видела. Говорили, что он спился. Больше всего она боялась, что он будет преследовать их с дочерью. Нет, он забыл о них на следующий же день после расставания. Алиментов не платил, да она и не подавала – чтобы ничем ему о себе не напоминать.

      Началось хождение по мукам: постоянная смена жилья, поиск любого заработка, чтобы прокормить себя и дочь, и самое трудное – быть девочке матерью и отцом, бабушкой и дедушкой, дядей и тётей – одной во всех лицах. Зоя видела, что в садик к другим детям приходят бабушки, дедушки, папы, а к ней всегда только одна мама.

      – Почему ко мне никто не приходит, как к другим детям?

      Что могла Женя ответить? Иногда ей очень хотелось расплакаться, разреветься, чтобы вылить со слезами всю свою боль, да только некогда было рыдать.

      Из школы она ушла потому, что не могла с детьми говорить свысока. Не могла приказывать, заставлять, ругать и наказывать. Она никак не могла привыкнуть говорить ребёнку «ты» – она всегда к любому человеку обращалась на «вы».

      – Да она нам всю дисциплину расшатает, – кипятилась на педсовете завуч Зинаида Тимофеевна. – Это хулиганьё надо держать в ежовых рукавицах! А она, когда вызывает ученика к доске, то спрашивает: «Вы готовы отвечать?» Милочка, их надо вот как держать, – она показала кулак. – Упустите дисциплину – они будут вами помыкать. Хотите, чтоб они над вами смеялись?

      Женя уволилась из школы и стала работать в библиотеке. Попутно писала очерки в газету, заметки, стихи. Сначала это было для заработка. Потом она поняла, что уже не может без этого. Она стала внештатным корреспондентом, а это побуждало её к постоянному поиску: тем, идей, рубрик. Она брала интервью у интересных людей, писала о значительных событиях. Всё это стоило копейки, но ей уже было интересно само дело, а не плата за него. Свои стихи она