История одного полета. Нейлл Джой

когда в день ее двадцати пятилетия, напившись в хлам, чуть не сломал девушке руку, Габриель не выдержала и вернулась к родителям. Это было трудно. Трудно признать, что она ошиблась в человеке, позволив себе настолько окунуться в мечты о счастливой семье, что, не замечая, прощать то, чего простить нельзя.

      – Ох, мама… почему я была так слепа?

      Миссис Лоуренс крепко прижимала дочь к себе, ласково гладя Габи по волосам как в детстве. Сердце ее сжималось от тревоги. Как объяснить своему ребенку, пусть уже и столь взрослому, что боль отпустит, нужно лишь время. Она все пыталась подобрать слова, пока дочь рыдала у нее на руках, рассказывая о том, что происходило с ней в доме Тайера. – Мама, я же все делала, любила, была ему верна. Готовила, провожала на работу и встречала. Жертвовала сном. Не замечала усталости. Даже друзьям его была рада. Посреди ночи пускала в дом и не перечила. Что я делала не так, мама?

      Всхлипнув, Габи отодвинулась от матери. В глазах застыл немой вопрос: «почему?»

      – Не всегда все зависит от нас. Возможно, таков его выбор. Ему нравится так жить, и ты ничего не можешь поделать. Я слышала, как вы ругаетесь. Он оскорблял тебя в пьяном угаре. Разве о такой жизни ты мечтала? Разве ты достойна этого? Нет. Моя дочь, несмотря ни на что, должна быть искренне любима, и ты будешь счастлива. Просто нужно научиться ценить себя и не растрачивать душевные силы на подобные отношения.

      Габриель улыбнулась сквозь слезы. Дом… Как же она любила маму. Что бы ни случилось в её жизни, какой бы суровой не была к ней судьба, тепло рук и нежность материнских объятий согревала душу Габи. Шмыгнув носом, девушка вытерла слезы.

      – Я похожа на размазню, да?

      – Не сильно. А теперь, идем пить чай. Бабушка уже давно нас ждет. И перестань грустить. Все еще впереди!

      Миссис Лоуренс поцеловала Габриэль в щеку и, крепко обняв, встала с кровати дочери.

      – Я люблю тебя.

      – И я тебя.

      Улыбнувшись, женщина вышла из спальни, а Габи, откинувшись на подушку, уставилась в потолок. Ей надо дождаться утра. Завтра ей станет легче…

      Глава 3

      1944 год.

      Три месяца спустя

      «Дорогая Габи!

      Прости, что так долго молчал. Еще в то время, когда ты прислала мне ваши совместные фотографии, я сказал тебе, что у Джона Тайера глаза злые. Разве у хорошего человека бывает такой взгляд? И почему ты меня не послушала тогда? Наверное, оно и к лучшему, что вы расстались. Мужчина, который любит женщину, никогда не причинит ей физической боли. Но не будем о грустном. У меня есть хорошая новость. Можешь поздравить: я все-таки стал лётчиком. Это невероятное ощущение парить над облаками и видеть все с высоты птичьего полета! Мне бы очень хотелось, чтобы когда-нибудь ты увидела это. Трудно подобрать слова, чтобы описать гамму чувств, что переполняют мое сердце в минуты, когда я так далеко от земли. Сейчас в моей жизни все стремительно меняется.