Белый квадрат. Лепесток сакуры. Олег Рой

из кармана френча платок и промокнул испарину со лба.

      – Контрреволюционеры доморощенные, – фыркнул он. – Спорим, найдет он тебе фотопластины? Они, видишь ли, МУРу «лейку» от щедрот выделили, а о том, что пленку из Германии надо выписывать, не думают. Эх…

      – А кто у нас в командировку собирается? – уточнил Спиридонов.

      Менжинский смущенно кашлянул:

      – Ты, собственно…

      – Странно, а я и не знал, – удивился Спиридонов. – И куда?

      – В этот… как бишь его? Новосибирск, – ответил Менжинский. – Там в местном ОГПУ товарищ есть, по твоей части…

      – В смысле, по какой моей части? – не понял Виктор Афанасьевич, а Менжинский тем временем, не вставая с кресла, достал с этажерки одну из многочисленных папок. Достал не глядя и протянул ее Спиридонову.

      – А ты почитай, ознакомься, – предложил он. – Есть один человек с Сахалина, работал еще для разведки ДВР, выполнял задания в Маньчжурии и Японии. Потом перебрался в… Новосибирск. Он еще во Владивостоке собрал секцию по твоему дзюудзюцу, а как в Новосибирск перебрался, устроил и там, да с размахом. И с Осоавиахимом работает, и с нашими, динамовскими.

      – Ну, что сказать, молодец, – пожал плечами Спиридонов, удивляясь, почему он об этом не слышал.

      – Он просит перевести его в Питер или в Москву, – добавил Менжинский. – По семейным обстоятельствам. По нашей части в этом нет никаких проблем, как разведчик он уже «засвечен», как японист – не особенно нужен, хватает этого добра, после японской-то оккупации. Но у него в Новони… тьфу, Новосибирске наша динамовская группа, да и осоавиахимовцы эти. Нужно посмотреть, что у него там за подготовка, есть ли кем его заменить, а там и о переводе подумаем.

      – Чего ж ему на месте-то не сидится? – спросил Виктор Афанасьевич, теребя завязки папки.

      – Жена у него очень больна, – пояснил Менжинский. – В Москве или в Питере, мол, ее вытянут, а в Новосибирске, сам понимаешь… Провинция у нас до сих пор застряла во «времени оном», лечат едва ли не кровопусканиями, коновалы. Короче говоря, поезжай-ка и сам посмотри. Да и вообще…

      Менжинский вновь промокнул испарину и продолжил доверительным тоном:

      – Оцени, Виктор Афанасьевич, что он за человек. По бумагам у него все в ажуре, но бумага все стерпит, а личное впечатление всегда конкретнее. Помнишь, как Феликс говорил: прежде чем стрелять, в глаза человеку загляни.

      Спиридонов помнил. Дзержинский мог быть абсолютно безжалостным, но все-таки старался следовать этому правилу. В отличие от большинства «сотрудников на местах». Но все, что происходило во дни «красного террора», упорно ассоциировали именно с ним.

      – Когда выезжать? – уточнил Спиридонов. – Мне придется пару дней потратить, чтобы график тренировок для своих отладить, так что…

      – Вот как отладишь, так сразу и поезжай, – прервал его Менжинский. – Только не тяни кота за причиндалы. Сам понимаешь, с болезнью не шутят…

* * *

      Штатным сотрудником ОГПУ Спиридонов стал еще в двадцатых годах.