Белый квадрат. Лепесток сакуры. Олег Рой

отработать в спарринге, ибо его секция – не школа гладиаторов, и кадры надо беречь. На что Менжинский, заметно ободрившись, предложил ученикам Спиридонова проходить действенную практику в рабоче-крестьянской Красной милиции, по сути – по месту службы.

      – Совместив при этом необходимое с полезным, – добавил он, прихлебывая пустой чай вприглядку (на столе лежала желтовато-буроватая головка свекольного сахара). – Проверить и отточить навыки в обстановке, приближенной к боевой, не будучи скованными необходимостью беречь партнера. Сказать откровенно, мы ежеминутно нуждаемся в каждом бойце. Как говорили ксёндзы, zniwo wprawdzie wielkie, ale robotników mało[2].

      При этих словах Менжинский поморщился, словно надавил на больной зуб.

      – Конечно, бойцы, которых вы готовите, так или иначе вольются в ряды рабоче-крестьянской Красной милиции, – глухо произнес он, – но уже без вашего контроля, что хуже. Да и вам будет интересно оценить поведение своих подопечных в подобных ситуациях. В своей записке на мое имя вы акцентировали внимание на необходимости совершенствования практических приемов борьбы в условиях, далеких от состязательных. Вот вам и случай представится.

      Теперь поморщился Спиридонов, но не потому, что был не согласен. Он не любил чай без сахара, но отломить кусок от сахарной головы не решался.

      – И как это можно организовать? – спросил он, и в следующие полчаса они с Менжинским со всех сторон обсудили возможности такого сотрудничества. И Виктор Афанасьевич сложил о своем будущем руководителе определенное мнение: при мягкости и интеллигентности – решителен, конкретен и рассуждает только по делу, без лозунгов.

      Как заправский военспец. И это Спиридонову было, если начистоту, по душе.

* * *

      В приемной, на удивление Виктора Афанасьевича, оказалось непривычно пусто, лишь за новым в столь знакомом ему интерьере, но видавшим виды канцелярским столом сидела девушка-комсомолка в эркаэмовской форме без знаков различия и красной в белый горошек косынке. Девчушка сосредоточенно что-то штопала, как Спиридонову показалось, какое-то там бельишко, которое при его появлении она быстрым движением спрятала и вскинула на него взгляд:

      – Э-ммм, товарищ! Простите, но к товарищу полпреду нельзя!

      Виктор Афанасьевич понимающе покивал:

      – А кто у него?

      Девчушка отчего-то смутилась:

      – Н-никого… просто пускать н-не… сказали, что не пускать.

      – Кто распорядился? – уточнил Спиридонов. Он не выказывал раздражения, однако был раздосадован – в ОГПУ он бывал нечасто, а кое-какие проблемы, по книге, надо было бы обсудить очень срочно, притом непременно с Менжинским. Собственно, не проблемы, а только одну: нужен фотограф для иллюстраций, вернее говоря, фотограф есть, а вот материалов для его работы – нет. Виктор Афанасьевич не думал беспокоить по этому поводу начальство ОГПУ и совершил вылазку сначала в промтоварный магазин главка, где искомого не нашлось, затем – на

2

Велика жатва, но мало делателей (Матф. 9:36; польск.).