Без права на награду. Ольга Елисеева

Павловича, были достаточно опытны и умелы, чтобы понять: Барклай прав. Но признать это гласно не хватало духу.

      Бенкендорф на ватных ногах вышел из штабной избы. Вот оно! Теперь все немцы – предатели. Он подождал, пока куча победно гомонящих генералов не покинет сцену. А потом снова простучал ногами по крыльцу. В избу не успели набежать ни адъютанты, ни свитские, попрятавшиеся при первом удобном случае.

      Барклай был один. Он сидел за большим некрашеным столом с горой бумаг и молча смотрел на какой-то конверт, не имея сил заставить себя вчитаться.

      – Михаил Богданович, – тихо произнес полковник.

      Командующий вскинул голову и досадливо поморщился.

      – А, это вы? Распоряжений нет.

      Шурка замялся всего на секунду.

      – Я не то хотел… Они не правы. И сами знают, что не правы.

      Генерал холодно смотрел на вестового. Его лицо оставалось замкнутым. У Бенкендорфа язык прирос к гортани: не по чину высказывать сочувствие таким высоким персонам.

      – Многие понимают, что вы истинный патриот и любите…

      – Я не люблю, – твердо произнес Барклай. – Просто служу. Честно. И если у Его Величества еще есть войска, чтобы обороняться, в этом моя заслуга, а не этих крикунов.

* * *

      Наконец, 22 июля, армии врезались друг в друга прямо под красными осыпавшимися стенами Смоленска. Тот-то было радости. Мы не одни! Не одни!

      Даже Барклай и Багратион встретились по-братски. И всюду демонстрировали согласие, хотя смотреть друг на друга не могли.

      Бенкендорф получил приказание оставить штаб и поспешать под команду генерала Винценгероде, который собирал за городом из резерва Летучий корпус[15]. Его авангард предназначался Шурке – даром что ли он половину службы провел с казаками? Сам государь распорядился. Кто лучше знает, как действовать по коммуникациям противника? Перерезать дороги. Лишать снабжения.

      Бенкендорф был грустен. Он уже наладился вместе со всеми принять великий бой. Часть армии разбила лагерь на холмах правого берега Днепра. Часть – прямо перед кремлем, готовясь умереть здесь.

      Следовало найти Сержа. Попрощаться.

      – Ты уезжаешь? А я?

      Нет, от него не было спасения ни по ту, ни по эту сторону Днепра!

      – Возьми меня с собой! Я не буду обузой.

      Бенкендорф разозлился. Схватил друга за плечи, хорошенько тряхнул.

      – Отдавай же себе цену! Ты с твоей саблей не можешь быть обузой. Только благословением Божьим.

      Полковник вернулся в штаб. Наговорил много лишнего о службе вестового и о том, что таких лихих людей, как князь Волконский, держать за мальчиков и поздно, и неудобно. Пусть другие поездят! Он забирает Сержа в летучий отряд…

      Никто и не возразил. Избавились, слава Богу!

      – Собирайся!

      Бюхна подскочил на месте. Мог бы полезть целоваться, с него станется.

      – А мы разве не примем бой?

      Договорились принять, а потом ехать. Мысли, что убьют, не было. Хотя в тот день покосило многих. И без всякой пользы,

15

Летучий корпус Винценгероде принято называть «первым партизанским отрядом». Это было войсковое соединение, включавшее конные регулярные и иррегулярные части. Его задача состояла в разведке, перерезании коммуникаций противника, уничтожении отдельных «партий», оторвавшихся от французской армии. По дороге до Москвы Бонапарт оставил в гарнизонах и для охраны дорог 115 тыс. чел. Они и должны были стать противниками Летучего корпуса, который сам насчитывал ок. 4 тыс. чел. На деле оказалось, что корпус нередко принимал участие и в общих с главной армией операциях.