Без права на награду. Ольга Елисеева

Служил глазами и ушами. Пока государь пребывал со штабом, его флигель-адъютантов гоняли вместе с остальными. Отказаться не было ни причин, ни даже помыслов.

      Шурке везло. Он всегда проскакивал. Это дивное счастье могло бы войти в поговорку, если бы контингент вестовых за убылью не менялся почти ежедневно.

      Угнетала неизвестность. Багратион топтался в Слониме, не зная, куда двинуть войска: на Бонапарта или от него. Что будет делать Главная армия? А по сему сразу несколько адъютантов поскакали разными дорогами. Бенкендорфу выпала через Сморгонь и Новогрудок.

      Он сделал ходку в 250 верст. И влетел в город на вспененном коне, мокрый, как мышь, не только от скачки, но и от страха. Сморгоньский лес горел. Через него, напирая друг на друга, двигались фуры с боеприпасами. Не иначе ангел-хранитель пронес на крыльях.

      У штабной избы праздно толпились адъютанты командующего. Шурка хотел сообщить им что-нибудь обидное. Но понял, что надсадил голос. Из легких с болью вырывался один хрип. Кто-то из старых офицеров, поняв, что с курьером, вынес ему воды.

      – Пакеты есть?

      Бенкендорф замотал головой. Все приказания устно.

      – Значит, пей, – наставительно проговорил штабной и повел Бенкендорфа в сени.

      Его сразу впустили к командующему. Встреча не была приятной, памятуя об отношениях на Дунае[7]. Но князь зла не держал. Он нервничал и метался по избе. Язвил. И принял курьера как манну небесную. Подхватил под белы руки. Уронил на лавку, разрешил сидеть.

      – Что? Что? Где?

      Александр Христофорович перевел дыхание. Ему положено было рапортовать. Но он выплевывал из себя с гарью обрывки сведений:

      – Государь приказал двигаться к Дрисскому лагерю[8].

      Цепь неразборчивых ругательств. Часть не по-русски.

      – Его Величество отправил к Бонапарту генерала Балашова. Но корсиканец сказал, что ему дали дойти до Вильны. Где он и останется, потому что прекрасно себя чувствует в наших границах.

      – А зачем, зачем, зачем было отправлять Балашова? – взвился Багратион, как если бы курьер нес ответственность за нерешительность императора.

      – Думаю, что Его Величество, следуя своему принципу умеренности и скромности, не хотел дать подданным повод хоть в чем-то его упрекнуть…

      Командующий посмотрел на флигель-адъютанта с жалостью: вы сами-то поняли, что сказали? И тот замолчал.

      – Ладно. Не мое дело судить государей. Тем более не ваше, – отрезал князь Петр. – Как вы проехали?

      Бенкендорф изъяснил. Кустистые брови командующего поползли вверх. Новогрудок был уже занят.

      – Я по самой кромоче, а там через лес.

      Лес, как известно, горел.

      – Милый ты мой! – Багратион обнял флигель-адъютанта. – На карте начертить означенный государем маршрут сможешь?

      Бенкендорф чертил с тринадцати лет. Император Павел Петрович очень уважал фортификацию.

      Когда вся вложенная полковнику в голову информация, излилась

7

В 1809 г., командуя армией против турок на Дунае, П.И. Багратион несколько раз круто обошелся с полковником Бенкендорфом, считая того участником придворной интриги, в результате которой возлюбленная Багратиона – великая княгиня Екатерина Павловна, сестра императора Александра I, должна была выйти замуж за Наполеона Бонапарта и тем скрепить союзнические отношения России и Франции. История описана в книге «Личный враг Бонапарта».

8

Помимо наступательного плана Багратиона имелся и оборонительный, автором которого считали прусского генерала Фуля. Предполагалось сконцентрировать большую часть армии в укрепленном лагере у города Дрисса на Западной Двине, чтобы дать приграничное сражение.