Волшебный дом. Сергей Бурлаченко

роль?

      – Человек, как актёр, может повести роль иначе. Сымпровизировать. Актёр трансформирует роль, роль меняет человека, человек продолжает жить с новым опытом, источает другой свет, другой запах, слышит другие звуки.

      – Всё так просто?

      – На самом деле, нет. Это я упростил про кино, чтобы вас не запутывать. Но суть вы, кажется, поняли.

      – Я поняла, что мной, как послушной актрисой, может кто-то управлять, разыгрывать всякие сцены с моим участием, распоряжаться моими эмоциями, чувствами, мыслями. Вообще, сбацать со мной всё что угодно. Например, сохранить мои мозги в порядке или сделать меня сумасшедшей. Прикольно! Жесть, как вы говорите! Но это какое-то мракобесие, лажа и мистика!

      – Я же предупредил, что всё сложнее. То, что вы описали, действительно мистика. Но мы мистикой не интересуемся. Это для лохов. Мы обращаемся к тем, кто способен мыслить, а не впадать в кайф.

      – Кто это мы?

      Диль опять хмыкнул и мерзко причмокнул губами:

      – Мы с вами. Вы и я.

      Кожан лихорадочно соображала, как теперь себя вести. С одной стороны, ей было интересно, куда заведёт этот заумный, неправдоподобный разговор с обнаглевшим подростком. С другой, чиновнице было очевидно, что отработанная годами модель «заботливая наставница – покорный детдомовец» рухнула к чёртовой матери. Вернуться к ней уже не удастся. Для этого надо либо заткнуть ему рот, либо залить себе воском уши.

      – Не воображайте себя Улиссом, искушаемым сладкозвучными сиренами. Это другая история. Вам предстоит разобраться с палачом из Бамберга. Для этого, как не упирайтесь, придётся меня слушать. Иначе до детдома мы не доберёмся никогда. Автобус станет нашей могилой.

      Женщина посмотрела в окно. Пробка на площади Гагарина не рассосалась, машины сонно замерли, сбившись в кучу вокруг микроавтобуса. Солнце лизало их разноцветные крыши, которые вдруг показались Кожан начищенными до ритуального блеска коробками катафалков. Прохожие исчезли. Вокруг «форда» лежал абсолютно вымерший, сожжённый солнцем город, в который она попала неизвестно откуда и непонятно как. Это была не Москва, а лишённая воздуха и жизни фотография из глянцевого журнала.

      – Лёня! – испуганно позвала женщина и только после этого увидела, что водителя на месте нет. На щитке лежали его солнцезащитные очки, радио безучастно мурлыкало какую-то чушь, а кресло было пусто. Леня исчез бесследно, какой ужас!

      – Он побежал за сигаретами, через пару минут вернётся, – сказал мальчик. – Не впадайте в истерику. У вас есть счастливый шанс узнать то, что даст вам силы и желание жить по-новому. Глупо отказываться от такого щедрого подарка судьбы. Это всё равно что самому распилить бриллиант и лишить его драгоценной красоты и могущества.

      Майя Сизифовна была неглупой женщиной и сообразила, что мальчишка даёт ей подсказку. Но маленькая, цепкая лапка страха не отпускала. В то, что обычная завотделом опеки попала в необыкновенную историю, верилось с трудом. И что историей заправляет малолетний оборвыш, сам, без чьей либо помощи, тоже было невероятно.