Медный всадник. Полина Саймонс

скошенной травы. Хорошо бы съесть горсть голубики…

      Она неожиданно поняла, что немного проголодалась, но вряд ли стоило сейчас об этом упоминать.

      – Я не хочу ехать, – жаловался Паша.

      – Это ненадолго, сынок, – уговаривал отец. – Так, на всякий случай. В лагере тебе будет спокойнее. Поживешь там месяц, пока не станет ясно, как развернутся события. Потом вернешься. И если начнется эвакуация, мы заберем тебя и сестер.

      Именно это Татьяна и жаждала услышать.

      – Гоша, – тихо позвал дед. – Гоша!

      – Да, папочка, – почтительно откликнулся отец. Никто, даже Татьяна, не любил деда больше, чем он.

      – Гоша, ты не можешь избавить мальчика от призыва.

      – Конечно, могу. Ему всего семнадцать.

      – В том-то все и дело. Его непременно заберут.

      Тень бессильного страха легла на лицо отца и тут же исчезла.

      – Не заберут, – прохрипел он. – Понятия не имею, о чем ты толкуешь.

      У него язык не поворачивался высказать все, что лежало на сердце: перестаньте болтать и дайте мне спасти сына единственным известным мне способом.

      Дед молча откинулся на спинку дивана.

      Татьяна, с тревогой глядя на отца, попыталась что-то сказать, но мать перебила ее:

      – Пашенька, возьми свитер, дорогой.

      – Какой свитер, мама? Сейчас лето.

      – Две недели назад еще были заморозки.

      – А теперь стоит жара. Не возьму!

      – Слушайся мать, Павел, – строго вмешался отец. – В Толмачеве ночи холодные. Возьми свитер.

      Паша раздраженно вздохнул, но все же бросил свитер в чемодан. Отец закрыл его и защелкнул.

      – Послушайте, что я скажу. Мой план таков…

      – Какой план? – отмахнулась Татьяна. – Хорошо бы поесть немного, потому что…

      – Знаю, – отрезал отец, – а теперь помолчи! Это и тебя касается.

      Он начал говорить, но Татьяна уже свалилась на постель. Если они не эвакуируются немедленно, какой смысл слушать?

      Паша каждое лето отправлялся в лагерь для мальчиков, в Толмачево, Лугу или Гатчину. Он предпочитал Лугу, потому что там были лучшие места для купания. Татьяна тоже любила, когда брат ездил в Лугу, потому что лагерь располагался недалеко от их дачи и она могла часто его навещать. Если идти лесом, то это всего пять километров. Толмачево, однако, отстояло от Луги на двадцать километров, и вожатые там были строгие и требовали, чтобы ребята поднимались с восходом солнца. Паша утверждал, что это немного похоже на армию. Что ж, теперь это будет немного похоже на фронт.

      В этот момент Даша сильно ущипнула ее за ногу. Татьяна нарочно вскрикнула в надежде, что сестре попадет. Но всем было все равно. Никто даже не заметил, не взглянул на нее. Все взгляды были устремлены на Пашу, неуклюжего и голенастого, в мешковатых коричневых брюках и выцветшей рубашке. Почти взрослый. Самый любимый.

      Любимый ребенок. Любимый внук. Любимый брат.

      Единственный сын.

      Татьяна поднялась, встала рядом с Пашей