Скитания. Александр Волков

реже вспоминал о доме, о сан-джованнских ребятах.

      Учителя заметили способность и усердие маленького ноланца и не раз ставили его в пример другим.

      Но товарищи не завидовали Фелипе. Какое-то особое обаяние было в этом веселом, общительном мальчугане с открытым взглядом синих глаз, с темными волнистыми волосами, с заразительной улыбкой на красивом, смуглом лице. Фелипе охотно готовил уроки, но не отказывался принять участие в шалостях, затеваемых товарищами.

      Вдвоем с Луиджи Веньеро они задумали подшутить над доном Бенедетто Колли, учителем итальянского языка.

      У старого монаха дона Бенедетто случались сердечные перебои, и он натирался валерьянкой. Помогало ли это больному – неизвестно, но, когда он шел по улице, к нему сбегались коты со всей округи. Задрав хвосты трубой, серые, черные, пестрые, белые коты кружились вокруг дона Бенедетто, старались лизнуть подол его сутаны и покорно принимали пинки, которыми награждал их рассерженный монах.

      Коты оставляли дона Бенедетто только у пансионского порога. Кружком рассевшись на ступеньках крыльца, они чинно поджидали возвращения своего любимца. Но в доме к нему бросалась пансионская кошка Тута и ходила за учителем по пятам.

      Незадолго перед появлением монаха в пансионе Луиджи и Фелипе прицепили к шее Туты кусок жирной колбасы, завернутый в бумагу. На бумаге было написано:

      «Эту колбасу я подношу дону Бенедетто Колли в знак уважения и преданности, и да придется она ему по вкусу! Тута».

      Дон Бенедетто появился в классе и начал урок, а кошка терлась у его ног, шурша свертком. Отвлекаемый непонятным шорохом и обиженный невниманием слушателей, монах приказал одному из учеников унести кошку. Но, заметив на ее шее сверток, он, на беду, заинтересовался им.

      – Что там такое?

      Развернув сверток, он с отвращением отшвырнул колбасу: не в пример большинству монахов дон Бенедетто не был чревоугодником и принимал самую умеренную пищу.

      – Тут что-то написано, – сказал монах и протянул бумажку ученику. – Прочитай!

      И тот под громовой хохот класса прочитал обращение кошки Туты к дону Бенедетто Колли.

      Учитель обиделся:

      – Ах, дети, дети! Значит, вы считаете меня обжорой, способным нарушить уставы святой церкви…[58] Вы полагаете, что из-за временной услады желудка я обреку себя на адские муки? Придется донести о вашем недостойном поведении падре[59] Беллука…

      Услышав грозное имя Беллука, духовника пансионеров, ученики опустили голову. А испуганные Луиджи и Фелипе, не ожидавшие, что их шалость встретит такое суровое осуждение, вскочили.

      – Простите нас, маэстро! – воскликнул Луиджи. – Мы не подумали…

      – Молодость опрометчива, старость снисходительна, – наставительно молвил монах. – Я вас прощаю, а вы о своем проступке доложите синьору Саволино, и пусть он поступит с вами, как сочтет нужным.

      – Старый лицемер, – сердито прошептал Луиджи, садясь. – Тоже простил, называется.

      Зная, что дон Бенедетто

58

Монахам запрещалось есть мясную пищу.

59

Падре (ит.) – патер, священник.