Воспоминания. Том 1. Сергей Юльевич Витте

брат, конечно, смеясь, уверял меня, что он сам видел, как пули ударяя ему о череп – отлетали, и Чевчевадзе на это не обращал никакого внимания.

      Чевчевадзе оставил о себе память, как о замечательно храбром военном кавалерийском генерале. Он поражал своей храбростью во время неожиданных набегов.

      Помню, когда я был еще совсем мальчиком, я постоянно также слышал рассказы о генерале князе Бебутове, который вписал свое имя в историю Кавказской войны (я имею в виду не последнюю, а первую Турецкую войну, когда наместником еще был Муравьев, под начальством которого был взят Карс). С моего детства и юношества в моем представлении понятие о наших русских войсках так неразрывно было связано с туземцами-офицерами и военными начальниками, которые так много и многообразно отличались на Кавказе, что я теперь, решительно не могу понять – каким образом в настоящее время можно относиться к туземному дворянству так, как ныне к нему относятся с новой лженациональной точки зрения.

      Вообще говоря между офицерами-туземцами, конечно, существует различие. Между армянами было очень много храбрых военных: Бебутов – был армянин, Лазарев был также армянин; между ними люди очень умные, хотя все военные туземцы были люди почти что необразованные или полуобразованные. Грузины же по своей натуре, очень не умные и тупые, но зато недостаток ума у них сравнительно с армянами вознаграждается особою рыцарскою честью. Все грузины также, как и имеретины, отличались громадною храбростью.

      Я помню также и последнего представителя грузинских царей князя Ираклия, который был простым полковником, числившимся по кавалерии даже флигель-адъютантом или адъютантом наместника. Его все звали: князь Ираклий-царевич.

      Когда я был еще совсем мальчиком, на Кавказ приехал Дюма-отец, его приезд я хорошо помню. Совершая свое путешествие, Дюма-отец, со свойственным ему балагурством, описывал всевозможные чудеса на Кавказе. Как только Дюма приехал на Кавказ – он оделся в черкеску и в таком костюме его всюду возили, заставляя пить массу вина.

      Помню также приезд на Кавказ Тенгоборгского, известного экономиста 50х годов, который много способствовал привитию в России теории фритредерства и благодаря которому мы никак не могли отделаться от этой теории, и только при Императоре Александре III вступили на путь прямого и открытого протекционизма.

      Припоминаю также доктора Андреевского. Он был на Кавказе также во времена моего детства. Андреевский оставил о себе память на Кавказе, не как «доктор», а как «доктор светлейшего князя Воронцова»; вследствие преклонных лет светлейшего князя, Андреевский имел на него значительное влияние и проявлял это влияние не без корыстных целей. Когда же князь Воронцов покинул Кавказ, Андреевский приехал в Одессу и уже с очень округленным состоянием. Одна из дочек Андреевского затем вышла замуж за князя Шервашидзе, одного из владетельных князей Кавказа. Этот Шервашидзе был двоюродным братом князя Шервашидзе – ныне