Из книги «Записи для себя». Викентий Вересаев

блещет,

      Бельведерский Аполлон!

      И не нужно в стихах объяснять, что Пифон был драконом. Это и без того достаточно видно из слова «клубясь». Что можно прибавить к этому описанию?

      Дядюшка Пушкина, поэт Василий Львович Пушкин, написал такую эпиграмму:

      Какой-то стихотвор, – довольно их у нас! –

      Прислал две оды на Парнас.

      Он в них описывал красу природы, неба,

      Цвет «розожелтый» облаков,

      Шум листьев, вой зверей, ночное пенье сов,

      И милости просил у Феба.

      Читая, Феб зевал и наконец, спросил, –

      Каких лет стихотворец был,

      И оды громкие давно ли сочиняет?

      «Ему пятнадцать лет», – Эрата отвечает.

      «Пятнадцать только лет?» – «Не более того».

      – «Так розгами его!»

      Вот как сжал эту эпиграмму Пушкин:

      Мальчишка Фебу гимн поднес,

      «Охота есть, да мало мозгу.

      А сколько лет ему вопрос?» –

      «Пятнадцать». – «Только-то? Эй, розгу!»

      Одной маленькой черточкой, буквально двумя словами, Пушкин умеет дать тончайшую характеристику лицу или положению. Гершензон когда-то указывал на следующие стихи из «Евгения Онегина». Татьяна написала письмо Онегину.

      Но день протек, и нет ответа,

      Другой настал: все нет, как нет.

      Бледна, как тень, с утра одета,

      Татьяна ждет: когда ж ответ?

      Она ждет ответного письма Онегина. Но – она «с утра одета». Этой чуть заметной черточкой Пушкин показывает, что в душе Татьяна ждет не ответного письма, а приезда самого Онегина.

      Мать Татьяны собирается везти ее в Москву. Описывается сцена отъезда. Впрягают лошадей в «забвенью преданный возок».

      На кляче тощей и косматой

      Сидит форейтор бородатый.

      Почему «бородатый»? Форейторами ездили обыкновенно совсем молодые парня, чаще даже – мальчишки. Вот почему: Ларины безвыездно сидели в деревне и далеких путешествий не предпринимали. И вот вдруг – поездка в Москву. Где уж тут обучать нового форейтора! И взяли старого, который ездил еще лет пятнадцать-двадцать назад и с тех пор успел обрасти бородой. Этим «бородатым» форейтором Пушкин отмечает домоседство семьи Лариных. (Наблюдение насчет форейтора сделано Г. Б. Орентлихером, концертмейстером Радиокомитета.)

      Прибежали в избу дети,

      Второпях зовут отца:

      «Тятя! тятя! наши сети

      Притащили мертвеца».

      Каким образом сети притащили мертвеца? Сам рыбак дома, другие рыбаки чужою сетью не позволили бы себе работать. Не сами же ребята могли закинуть сеть и вытащить мертвое тело! Ребята выведены маленькими. Как же сети вытащили мертвеца? Если внимательно вчитаться в стихотворение, то ответ совершенно ясен.

      «Где ж мертвец?» – «Вон, тятя, э-вот!»

      В самом деле, при реке,

      Где разостлан мокрый невод,

      Мертвый виден на песке.

      На песке был разостлан для просушки невод, волны выбросили, на него мертвое тело, и у