Одна. Анастасия Вербицкая

Львовна строгостью сдерживала малейшие порывы их детской души. Она требовала от них умения владеть собой и безусловной покорности её воле.

      Судьба была жестока к этой мужественной женщине. В деревне появилась эпидемия скарлатины. Испуганная Наталья Львовна изолировала усадьбу, заперлась в ней, глухая ко всему вне её детской, с тревогой следя за малейшим шагом прислуги, беспощадно изгоняя тех, кто не порвал связей с зачумлённым посёлком. Тем не менее, дети заболели; сперва две девочки, за ними Валя. Всё было поднято на ноги и пущено в ход. Не жалели ни денег ни ухода.

      Девочки умерли. Валя боролся за жизнь.

      – Спасите его, спасите! – рыдала обезумевшая Наталья Львовна. – А если он умрёт, то отравите меня!

      Девочек схоронили.

      – Нужна операция, – сказал доктор Наталье Львовне, которая двое суток не смыкала глаз. – Это единственный выход. Он может умереть под ножом, не скрою… Но и без операции он, всё равно, умрёт, задушенный нарывом… Решайтесь.

      Она упала на колени…

      Молилась ли она, или лежала без сознания, лицом на полу, эти страшные часы ожидания, пока готовились к операции трахеотомии, пока эта операция совершалась? Сколько часов прошло? Была ли она одна? Никогда потом она не могла припомнить. Всё слилось в одном чувстве ужаса пред непонятной, слепой силой смерти.

      В памяти, сквозь мглу прошлого, ярко сверкает одна только минута. Доктор вбежал с ланцетом в руках, в своём белом фартуке, бледный, с трясущимися губами.

      – Спа…сен… будет жить… Идите к… нему…

      С воплем счастья она кинулась в детскую. Умиравший, час тому назад весь синий ребёнок теперь открыл глаза и улыбнулся.

      – Валя!..

      – Тише!.. – остановил её доктор. – Не пугайте его… Дайте заснуть!

      Она упала доктору на грудь, судорожно обняла его, хотела благодарить и забилась в истерике.

      Доктор уехал только к ночи. Ребёнок, с серебряной трубкой в горле, тихо спал в своей постельке. Сиделка, измученная тяжёлым днём, забылась в кресле. Доктор предписал неослабный надзор, но Наталья Львовна взяла его на себя одну. Стоя на коленях перед постелькой, она глядела неотступно в маленькое личико, и губы её шептали:

      – Живи, моя радость!.. Живи для твоей несчастной матери… Ведь ты у меня один на свете!..