Хамам «Балкания». Владислав Баяц

Объяснюсь. У людей, зависящих от денег, единственным мерилом ценности являются цифры. И именно из цифр составлены топ-листы всего сущего.

      Так и в издательской деятельности, и в литературе появились разного рода цифры. Чаще всего они в окружении слов выглядели лишними. Кроме, пожалуй, чисел, указывающих на так называемый тираж или на количество отпечатанных экземпляров книги и на количество изданий данного произведения. Эти цифры существовали всегда, но они, несмотря на их важность в издательском деле, не были решающими, неприкосновенными или божественными. Они просто существовали как равноправная часть целого, состоящего из разнообразных элементов, в том числе и из цифр, которые образовывали книгу и ее жизнь.

      Но цифры, которые появились позже, в переходный период, были лишними: например, цифра, означающая занятое книгой место в топ-листе самых популярных, самых продаваемых, самых читаемых, самых современных и тому подобное… Похоже, что занятие места происходит демократическим путем. Но так только кажется. Неотвратимо ощущение, что продвижение с помощью цифр отнимает место.

      А исчислениям нет ни конца ни края: сколько недель находится книга в топ-листе, сколько изданий выдержала в твердом переплете, в мягкой обложке, в новом переплете, в золотом переплете, вплоть до изготовления переплета на глазах у читателя. И потом, какое место она занимала на прошлой неделе, сколько недель, сколько голосов получила, сколько собрала голосов в Интернете – сколько было «посещений» сайта с голосованием.

      Есть и утаенные цифры в пяти так называемых договорах, которые никогда не станут достоянием общественности: даты, к которым писатель обязан предоставить рукопись, сколько страниц может или должна она иметь (ни больше ни меньше), проценты возможного гонорара во всех предполагаемых обстоятельствах.

      Неисполнение обязательных пунктов таких договоров также состоит из цифр: от штрафных очков до процентов вычетов. Эта математика сильнее смерти! Счет действует и через семьдесят лет после смерти писателя: все продолжает обсчитываться, складываться, вычитаться, умножаться и делиться. Счастье, что книги переживают своих авторов, но и счет не сдается: он и на том свете сопровождает писателя и не позволяет ему отказаться от своих прав. Этот отрезок времени post mortem называется счастливой математикой.

      Полемика за и против подобного брака между литературой и математикой еще не разгорелась. Причина проста, хотя и не очень заметна. Дело в том, что в переходный период интеллигенция потеряла свое общественное, а также культурологическое значение, что ее поначалу удивило, потом возмутило, унизило и прилично маргинализировало. К перемене статуса и прежней значимости добавилась и новая суровая материальная нищета. В таком преддепрессивном состоянии некоторые люди в мире литературы и издательской деятельности стали морально и материально продажными. Они и получили популярную кличку – Математики.

      Но, может быть, все