Приближая горизонты мира. Смерть от своих, спасение от врагов. Галиб Халил

ребятами, хотели прикончить меня, а я защищался. Ты же все видела.

      – А может, ты еще хуже, чем они, раз столько людей пытались тебя убить? – резонно спросила Хадиджа.

      – Тоже может быть, – выдохнул Бен и добавил:

      – Чтобы не гадать, пожалуйста, просто поверь, что я спасал тебя от них, а сейчас пытаюсь вести себя вежливо и верну тебя обратно, откуда нехотя забрал.

      – Нехотя… – повторила девушка, словно эхом, погрузившись в невеселые мысли.

      Андрей

      Андрей очнулся от тряски в машине скорой помощи, мчавшейся на большой скорости по степи. Застывшей кровью залепило глаза, и только сквозь щелку он смог разглядеть, что это были свои, русские врачи, перевязывающие ему раны.

      – А, очнулся, – услышал он над головой. – Ну Слава Богу. У тебя ничего страшного, сынок, через три дня можешь опять идти на передовую, – сказал седой врач, поправляя очки.

      – Какие потери? – спросил Андрей пересохшими губами.

      – Да практически все полегли, – махнул рукой старик, – пара тяжелораненых, но шансов у них мало.

      – Я завтра должен быть на ногах, – проскрипел Андрей сквозь зубы.

      – Нет, сынок, завтра не обещаю, но пострелять ты еще сможешь, – ответил доктор, введя инъекцию обезболивающего.

      Андрей быстро поправлялся в военном госпитале имени Бурденко в Москве и через несколько дней вновь примерял на себя бронежилет и другую амуницию.

      – Ну как, пришел в себя? – услышал он голос Лесничего в мобильном телефоне.

      – Да, спасибо. Готов к работе, – сдержано ответил Андрей.

      – Круто же он разделался с вами, – безжалостно высказал Лесничий.

      – Вся жизнь – одни потери, – произнес Андрей после некоторой паузы.

      – Не у тебя одного. Слава Богу, что сам еще жив и отделался легким испугом, – выдохнул Лесничий. – Жду завтра у себя, – добавил он и повесил трубку.

      Андрей был высококлассным офицером военной разведки и служил в элитном отряде. Несмотря на многие потери и ограничения в таком молодом возрасте, он вовсе не жалел о сделанном им выборе, веря, что своей службой противостоит мировому злу и защищает интересы своей родины. Ему недавно исполнилось тридцать два года, и он был из поколения тех, которые формировались на идеалистических принципах патриотизма и чести офицера. Он с сожалением наблюдал, как за постсоветские годы независимости России прагматизм и беспринципность быстро заменили во многих его соотечественниках лучшие человеческие качества. Андрей пытался понять связь между потерями нравственных ценностей у большинства его сограждан и тяжелыми испытаниями, с которыми вновь приходилось сталкиваться россиянам в современный исторический период. Ему было вдвойне тяжело осознавать, что в народе, который больше всех пострадал от фашизма, стали возникать нацистские военизированные группировки. Глядя, как его сограждане уничтожают свои основы, он боялся, что судьба балканских народов может повториться и в России. Андрей видел