Разве бывают такие груши? Рассказы. Ирина Борисова

мою особенность принимать решение в дверях, разворачиваясь и устраивая пробки, а также мою привычку противоречить собственным суждениям, про которую он говорит, что за тезисом у меня непременно следует антитезис.

      Я тоже знаю его, как облупленного, знаю, что он предпочитает умолчать о чем-то или даже наврать, чтобы избежать бури эмоций с моей стороны. И все же, затеяв очередную авантюру, я иногда поймаю его изумленный взгляд, и я знаю, что он всегда проверит, заряжена ли моя трубка, и не выпустит меня без нее из дома.

      Я думаю, счастье бывает разных сортов, оно бывает влекущее, губительное, мимолетное, и бог знает, какое еще. Наше счастье простое и добросовестное, как октябренок с ясными глазами, и если психоаналитики скажут, что я не ответила на их главный вопрос, я добавлю в оправдание, что мы тоже иногда убегаем из дома, превратившегося для нас в рабочее место, на неделю к морю, в глушь, когда мало народу. Или в Старую Руссу, в маленький и по-провинциальному уютный номер в пустующей гостинице. Или на залив, не в сезон, когда туда уже не едут нормальные отдыхающие, или хоть на выходные летом на дачу. Уехав, мы радуемся простым вещам, ставшим для нас недоступной роскошью дома: прогулкам вдвоем, когда некуда спешить, вечеру друг с другом у телевизора, пусть даже и показывают всякую ерунду. Радуемся солнцу и морю на пляже, где можно сидеть рядом и глазеть по сторонам, просто быть вместе и ничего не делать.

2004

      Литература

      Из путаницы начал надо выбрать одно – интерес к словам начался с интереса к буквам, самодельный стеллаж с книгами занимал стену в одной из наших комнат, я проводила часы, рассматривая тисненые золотом корешки собраний сочинений. Я листала страницы, разлинованные строчками, разочарованно вздыхала, не находя картинок, я еще не умела читать. Через несколько лет я уже не ела и не делала уроки без лежащей у тарелки или под учебниками книги, я глотала книги одну за одной, пропуская неинтересные места – описания, исторические справки и отступления, и по много раз перечитывала все, что волновало. Сначала любимой книгой были «Легенды и мифы Древней Греции», меня поражало сочетание интенсивности событий с бесстрастностью изложения, потом – «Граф Монте-Кристо», позже я до дыр зачитывала Мопассана. Под влиянием Дюма и после просмотра на большом экране французских «Трех мушкетеров» был написан роман «Счастье возвращается вновь», в нем фигурировали одна прекрасная дама, одна злодейка, про мужские персонажи ничего не помню, помню только, что роман был с иллюстрациями, описанные дамы были изображены в кринолинах, с буклями, и раскрашены цветными карандашами самолично мною (автором) в той же школьной тетради за сорок восемь копеек, куда прямо начисто писался роман. Дописывала его с отвращением, понимая, что надо как-то по-другому. Было еще писание дневника, несколько стихотворений, потом, в институте, какие-то записки о весне, занятиях в читальном зале, о золотой пыли, клубящейся