Рассказы. Николай Гарин-Михайловский

любит теорию, ты любишь практику. Профессор, может быть, из тебя не выйдет, но ведь ты и не желаешь им быть. Ваш же министр и вовсе не инженер, а все-таки министр.

      – Ну, это, положим, не довод. Я не знаю, что нашего министра вывело в люди, но знаю, что, чем дальше, тем больше будут искать во мне причин, которые дали бы оружие моим противникам. Слабая теоретическая подготовка будет мне в жизни громадной помехой.

      – Но, если и так, что тебе мешает пополнить пробел: тебе тридцать пять лет – твое время не ушло.

      – Вот именно я думал, что когда начнется постройка, время будет посвободнее. Я повторю всю теорию и займусь литературой. Ведь не то, чтоб я ее забыл, а так, забросил. Пристань ко мне с ножом к горлу, я и теперь сумею рассчитать любой мост.

      – Миленький мой, я ни капли в этом не сомневаюсь, – ответила жена, обнимая и целуя его.

      Кольцов повеселел и начал рассказывать жене, как хорошо у Бжезовских. Как у них пахнет весной, как ему вспомнился юг.

      Анна Валериевна – сама южанка – понимала мужа, жалела, что не поехала с ним к Бжезовским.

      – Ах, Вася, Вася, чего бы я ни дала, чтоб жить там, на юге, – страстно проговорила она. – Как бы расцвели там Дюся и Кока.

      – Что делать! – вздохнул Кольцов. Он встал.

      – Неужели заниматься? – спросила испуганно жена.

      – Нужно бы, очень нужно, но устал, и мысли в разброде. Пойду только отдам распоряжение на завтра. Не знаешь, Татищев и Стражинский…

      – Целый день занимались, – перебила его жена, – и теперь, кажется, в конторе. Отпусти ты их или приходи с ними чай пить. Я буду вас ждать.

      – Хорошо, – ответил Кольцов, уходя в контору. Татищев и Стражинский приготовили Кольцову сюрприз. Он застал их усердно работавшими.

      – Господа, вы меня стыдите, – проговорил Кольцов, весело с ними здороваясь. – Бросьте работу, ведь не каторжные же мы в самом деле.

      – Скоро конец, – весело проговорил Татищев. – Ну вот, смотрите, кончили мы то место, где хотите туннель делать вместо мостов.

      – Уж вычертили? – удивился и обрадовался Кольцов.

      – Да, надо же когда-нибудь кончать, – рассмеялся Татищев.

      Кольцов растрогался и горячо пожимал руки Татищева и Стражинского. Он не утерпел, чтоб не прикинуть, как ляжет туннель. Мало-помалу все трое так увлеклись, что и не заметили, как пробило два часа.

      Анна Валериевна напрасно несколько раз звала их пить чай.

      Горничная каждый раз приносила все тот же стереотипный ответ: «Сейчас». И Анна Валериевна снова посылала разогревать самовар, снова заваривала свежий чай. Горячие ватрушки давно уже простыли, поданный в пятый раз самовар опять стал совершенно холодным; Анна Валериевна с книгой в руках так и заснула на диване в ожидании, когда наконец Кольцов вошел в столовую. Он тихо подошел к жене и поцеловал ее.

      – Миленький мой, как ты опоздал, – сказала она, просыпаясь. – А где же Стражинский и Татищев?

      – Спать пошли: два часа.

      – Два часа? – переспросила Анна Валериевна и замолчала.

      Ей стало досадно,