Человек. Книга. История. Московская печать XVII века. И. В. Поздеева

в XVII–XVIII вв. история еще одного экземпляра московского Учительного евангелия 1639 г., также найденного археографами в Пермской области. В 1652 г. книгу вложила в Москве по душе подьячего Приказа Большого дворца Любима Асманова его вдова Марья.

      Асманов – хорошо известная сегодня археографам фигура, так как именно он в 20-30-х гг. XVII в. подписывал книжные вклады царя Михаила Федоровича, и книг с его своеручной подписью найдено в последние годы довольно много. Не раз появляется в эти годы имя подьячего и в росписях продаж в приходных книгах Печатного двора. Запись Марьи Асмановой, однако, оказалась зачеркнутой, судя по цвету чернил, человеком, сделавшим в 1735 г. следующую запись на экземпляре. Ее автор и новый хозяин книги – русский купец из города Рыльска Яков Иванович Мальцев. Он пишет, что купил книгу в прусском городе Кенигсберге у члена Прусской академии наук академика Василия Квассовского (который был известен в то время еще и как издатель различных книг, в том числе календарей). Яков объяснил и причину покупки – удивление и возмущение, что столь ценная книга находится в доме академика в недостаточной, с его, Мальцева, точки зрения, «чести». Как истинный купец, он указывает и за сколько купил Евангелие – за 25 гульденов, т. е. 5 русских рублей. Завершает свою запись Яков Мальцев хвалой древней книге – «златому бисеру», который должен быть возвращен на родину и окружен там вниманием и почтением.

      В фактах этой записи, как в капле воды, и новая Россия, открытая Западу и открытая на Запад, спокойно ради нового отбрасывающая часть своего прошлого, и те силы, которые готовы были это прошлое спасать и хранить в условиях новой эпохи и нового времени[116].

      Таким образом, именно на конец XVII и первую треть XVIII в. приходится один из периодов самой интенсивной аккумуляции древней книги всеми представителями старообрядческого движения, когда древняя и прежде всего широко доступная московская дониконовская печатная книга стала основой и духовной консолидации сторонников старой веры, и осмысления ими своей «особенности», «исключительности», почти типологическим признаком ее адептов[117].

      Переход древних печатных и рукописных книг в руки старообрядчества активно продолжался во второй половине XVIII и весь XIX в., меняя только направление и интенсивность. В это время, особенно во второй половине XVIII в., широко прослеживается и очередное перераспределение накопленных книжных богатств уже внутри самого старообрядчества, в зависимости от характера преследования со стороны церковных и светских властей, затухания многих старых и возникновения новых его центров в разных местах Руси – от окраин тогдашней Москвы до самых дальних порубежных окраин государства. И где бы ни возникали новые старообрядческие поселения, именно туда начинают постепенно собираться древние книги – залог сохранения «отеческой» традиционной веры и культуры. Глубокий принципиальный традиционализм, ставший основой существования и выживания «древлеотеческой» веры в той форме, как ее понимало каждое из многих

116

Подробнее см.: Поздеева И.В. «Сей многоценный бисер» (с. 543 настоящего издания).

117

Этому во многом способствовало и «очищение» церковных библиотек от книг дониконовской печати, которые, как правило, не уничтожались, а всякими путями попадали в руки представителей «старой веры».