Маменька. Очерки, публицистика. Варвара Бурун

«Сталин любил простую еду».

      Хрущев после своего избрания тут же отправил Павла Васильевича подальше от Москвы, на Кавказ – заведовать хозяйством в один из правительственных санаториев. Некоторое время он там поработал, а потом вернулся в Москву, где жила семья. На этом карьера Павла Васильевича закончилась, да и возраст был уже предпенсионный.

      Племянницы выросли. Брат Павел, в знак благодарности, успел выбить для сестры Анны квартиру в доме в Октябрьском переулке. А вот для двух дочерей, рано выскочивших замуж и вылетевших из родительского гнезда, добиться квартир не успел. Старшая дочь Татьяна жила в двухкомнатной квартире мужа на Ленинском проспекте – с двумя детьми, с мужем и свекровью. Средняя, Галина, была прописана у Маменьки, но проживала с мужем и сыном в каком-то общежитии. А младшая, Ирина, жила с родителями, так как была не замужем. Все три племянницы были очень разные, как внешне, так и по характеру. Да и судьбы у них сложились по-разному.

      Вот такую краткую историю своей семьи поведала мне Анна Васильевна.

      В итоге, в свои восемьдесят два года она осталась совсем одна. Ей уже было тяжело ходить в магазины. которые находились на соседней Октябрьской улице, и здоровье уже не то. Да и страшно жить одной в квартире дома «под снос» в Марьиной роще. Сдать нам комнату внаем для нее было выходом и удачей.

      Иногда к ней приходила Дуся, которая была родом из той же деревни, что и Анна Васильевна. Дуся – простая и безграмотная женщина. Думаю, ее специально «выписали» из деревни для работы в семьях Павла, Марии и Анны. Она исправно выполняла работу домработницы: стирала, убирала и всё такое. Но ее роль в их домах тщательно скрывалась: в советские времена, как известно, не было наемного труда и слуг. Дуся еще работала уборщицей в каком-то жэке, и одна растила сына. Неразговорчивая, грубоватая – обижена на весь белый свет из-за неудавшейся жизни.

      Сначала Дуся молча стирала в корыте на рифлёной доске, хмуро проглядывая, когда мне приходилось выходить в коридор по своим делам. Потом начинала шумно мыть полы, и в это время я побаивалась с ней сталкиваться.

      Анна Васильевна рассчитывалась с Дусей какой-то бэушной одеждой, обедом и платила копейки.

      Дуся приходила убираться к ней, видимо, из-за сохранившегося «уважения» к семейству и землячества.

      А хлеб и другие продукты по просьбе Анны Васильевны покупала я. Мне это не составляло труда, так как приходилось пару раз в неделю покупать одно и то же: булку серого хлеба и одну тушку рыбы. «Купи мне «судачка», – так в шутку называла она треску. Трески было навалом, а судак – в дефиците. Иногда я покупала перловую крупу, масло растительное, что-нибудь молочное и овощи. Анна Васильевна рассчитывалась за покупки до копеечки, чем шокировала меня. «Счет дружбы не теряет», – приговаривала она каждый раз на мои возражения.