Пентакль. Марина и Сергей Дяченко

отреагировали мгновенно. Крик, еще крик – и резкая ответная трель. Услыхали! Но не это главное. Бумбараш! Он ведь тоже слышит!

      – Всем оставаться на месте! – проревел над оградами мегафон. – Стреляем без предупреждения! Повторяю: всем оставаться…

      Слышит!

      Стекло треснуло. Не получилось твердого шага – и никакого не получилось. Белобрысый замер, согнулся, как от удара. Знакомо поникли плечи под полосатым тельником.

      – Незаконный поединок прекратить! – подтвердил неумолимый мегафон. – Выходить с поднятыми руками!

      Бумбараш покорно шагнул к лестнице, поднимая вверх руки, не думая, насколько нелеп этот приказ. На миг Анка представила, как белокурый гад пытается карабкаться по ступенькам с вытянутыми руками. Улыбнулась по-волчьи…

      Бои без правил!

      Прыгнула.

      …Первый удар – ребром ладони в основание черепа.

      И рывок на себя, прогибая обмякшее тело так, чтобы хребтом – об колено.

      Контрольного добивания не понадобилось.

      – Я победила! – Анка смотрела наверх, надеясь, что там ее слышат. – Я победила, победила, победила!..

9

      – Начальство ждет! – «Тюфяк» кивнул в сторону огромной черной машины, нелепо смотревшейся между могильных оградок. – Мой вам совет: соглашайтесь сразу. На все, что бы ни предложили.

      Анка кивнула, сдерживая вспотевшей ладошкой отчаянно бившееся сердце. Живое сердце. Холодно не было – на ее плечах каким-то образом оказалось широкое кашемировое пальто.

      – Сейчас, минутку…

      Дверца открылась. Тот, кого называли Велиаром, неторопливо выбрался на снег. Раскрыл портсигар, долго щелкал зажигалкой.

      – Кажется, договорились, – констатировал контролер не без интереса. – Тем лучше для вас, Анна Анатольевна.

      Анка не стала спрашивать почему. Неважно. Потом, все потом!

      Ладонь стиснула ледяную ручку дверцы…

      – …Нельзя туда! Нельзя! – Решительный голос прозвучал над самым ухом. – Сейчас вы ему ничем не поможете.

      Пальцы, сжимавшие ручку дверцы, разжались. «Скорая» рыкнула, тронулась с места.

      – Инфаркт, – горестно вздохнули рядом. – А ведь такой молодой!

      «Макс!» – беззвучно прошептала она, не в силах двинуться с места.

      – Через час вы позвоните в больницу, в реанимационное отделение. – Решительный голос стал тише, в нем мелькнуло что-то отдаленно напоминающее сочувствие. – Вам скажут перезвонить позже, но вы не успеете. Его мать сама свяжется с вами…

      Анка глубоко вдохнула теплый майский воздух.

      Майский воздух февральского кладбища.

      – На тренерскую работу пойдете?

      Она пыталась представить лицо Макса. Но перед глазами плавало пятно – черное, как Касьянова ночь.

      – Даровать вам вторую жизнь мы не имеем права. – Голос теперь звенел сталью. – Закон есть Закон, Анна Анатольевна! Но отпуск – почему бы и нет? На целых четыре года – до 29 февраля 2004-го. С последующим продлением, если договоримся…