Кысь. Зверотур. Рассказы. Татьяна Толстая

Жди до конца.

      Ежели другие избы не займутся – хорошо. Вот как огонь все поест, ложиться начнет, засыпать, – голубчики двинутся с ведрами, да с горшками, кто с чем, угольки набирать, себе в дом тащить. Может, у них и без того печь теплая – неважно. Не пропадать же добру.

      А иной раз вся слобода выгорит. Что ж! – начинай жить сначала.

      Мытый, сам себе приятный, постучался к Варваре. Открыла нарядная, вся вспотевши.

      – Ах! Это вы. Как мило. Что это? Ржавь? Ну зачем вы трудились…

      Посмотрел по сторонам: баловниц еще не было. Подождем. Стол накрыт. Миски – две, да ложки – две. Супу горшок.

      – Вы присаживайтесь. Я сейчас.

      Вытащила из печи противень с мышами.

      – Вроде пропеклись…

      – А вы лучинкой их потыкайте.

      – Верно… В самый раз. Свежие, сегодня ловила.

      – Чудно.

      Налили ржави. Закусили.

      – Ваше здоровье.

      Еще налили. Хорошо пошла.

      – Какая чудная ваша ржавь. С букетом.

      – А это я знаю, где брать.

      – А где вы берете, если не секрет?

      – А на трясине. За кохинорской слободой.

      – Где Садовое Кольцо?

      – Ну да.

      – В какую даль вы ходите!

      – Но дак. Зато и ржавь знатная.

      – Надо мне тоже туда наведаться.

      Бабы все не шли. Бенедикт кашлянул вежливо, в кулак.

      – Гости-то подойдут ай нет?

      – Нет, я не решилась…

      – А обещали?..

      – Я подумала… вот… лучше я вам сперва открою свой секрет наедине… Не знаю, как вы воспримете… волнуюсь…

      – Да я вроде тоже…

      – Я не знаю, способны ли вы оценить…

      – Способен, – сказал Бенедикт, но не был уверен, что способен.

      – Ну хорошо… Но это секрет. Вы, конечно, никому…

      – Да-да.

      – Ну, закройте глаза.

      Бенедикт закрыл глаза. Варвара зашуршала. Стукнуло что-то. Опять шорох. Бенедикт приоткрыл один глаз и стал подглядывать. Но ничего еще не было вроде готово, только от свечи плясали тени на бревнах – и он опять зажмурился.

      – Пора не пора – выхожу со двора-а! – пропел Бенедикт.

      – Да погодите вы… Какой нетерпеливый…

      – Мне невтерпеж, – соврал Бенедикт и в голос игривости подпустил. – Оч-чень даже невтерпеж.

      Тут ему на колени тяжесть какая-то опустилась, легкая такая тяжесть, и плесенью пахнуло.

      – Вот… Смотрите…

      – Что это?!..

      Коробка не коробка, а вроде того; внутри листы беловатые, похоже на свежую бересту, но светлее; тонкие-претонкие и будто мусорком присыпаны, али маком.

      – Что это такое?!

      – А вы ближе посмотрите!

      Поднес к глазам. Мусорок такой ровненький… как нитки… смотрел, дивясь… Вдруг словно бы нитка распалась и по глазам ударила: «и свеча, при которой она читала полную тревог и обмана жизнь…» Ахнул: буквы! Точно, буквы! Написано мелко-мелко, до того уж аккуратно, и не коричневые,