Старый дом. Всеволод Соловьев

хорошо?

      – Хорошо – такой ребенок!

      – Конечно, недурной! – не без некоторого самодовольства заметила Катрин. – Но если бы ты знал, сколько теперь уже с ним хлопот… Что же дальше будет?!

      – Разве ты тяготишься этими хлопотами?

      – Нет, конечно, нет. Я так только сказала. Однако, Борис, – прибавила она, – я все жду, когда ты станешь рассказывать. Ведь два года прожил в чужих краях, ведь много интересного?

      – Подожди, все, что тебе может быть интересно, узнаешь. А сразу так – приехал и начинай рассказывать, этого я совсем не умею. Вот ничего даже на ум не идет, что бы такое тебе рассказать.

      – В таком случае пойдем, я тебе покажу наши приготовления к завтрашнему балу. Ведь у нас бал завтра. Пойдем в большую залу, там теперь устанавливают растения. Я хочу, чтобы вся зала была в зелени. Сейчас проходила, больше половины уже готово – и это очень красиво!

      – Пойдем!

      Они направились в залу, которая, действительно, представляла теперь подобие сада. Громадные экзотические растения высились почти к самому потолку.

      – N'est ce pas que c'est gentil? – говорила, любуясь, Катрин.– Puis il y aura des fleurs… des fleurs partout! Я нарочно выжидала и до сих пор не делала бала для того, чтобы наш бал был лучшим в эту зиму.

      Она оживилась. Глаза ее заблестели. Она защебетала, не умолкая почти ни на минуту, и сделалась совсем похожей на «птичку». Из залы они стали обходить комнату за комнатой. Катрин показывала прекрасную бронзу, японские вазы и другие вещи, купленные в отсутствие Бориса. Она с наслаждением доказывала, что вот таких канделябр, за которые заплачена баснословная сумма, нигде нет и что такая и такой-то завтра с ума сойдут от зависти, когда их увидят.

      Вообще она была вся в завтрашнем дне: он должен был доставить ей торжество, и о нем долго будут говорить в Петербурге.

      Борис слушал ее рассеянно, иногда даже не слыша того, что она говорила. Ему становилось очень скучно. Он начинал чувствовать усталость, у него почти кружилась голова от этого несмолкаемого щебетания. На его счастье, Катрин доложили о каком-то визите. Она сделала, обращаясь к Борису, мину, обозначавшую: «Как это скучно!» – и, радостная и сияющая, упорхнула в одну из гостиных.

      Скоро вернулся домой Владимир. Отыскав брата, он взял его под руку и повел в свой кабинет, огромную комнату, заставленную разнообразной дорогой мебелью и совсем не указывавшую на род занятий ее хозяина. На письменном столе лежало достаточное количество бумаги, но бумаги чистой. Лежало несколько книг, но не разрезанных.

      – Знаешь, – сказал Владимир, – ко мне подошел великий князь, и я ему сообщил о твоем приезде. Он был очень милостив, велел тебе кланяться и спрашивал, что ты намерен делать.

      – Что же ты ему ответил?

      – Что ты намерен служить, продолжать начатую службу, запасшись в чужих краях новыми знаниями и опытом. Что же иное я мог ответить?! Да и, надеюсь, – я сказал правду? Ведь не думаешь же ты выходить в отставку, ты уже и так потерял много времени – целых два года!

      Борис неопределенно улыбался.

      – А ведь я еще не знаю, – проговорил