Пушкинская перспектива. С. А. Фомичев

и проч.

      О липовой ноге (как и о дележе урожая) у Пушкина и речи нет. Стало быть, наиболее вероятным (по методу исключения) продолжением его сказки могло быть следование озорному сюжету AT 152. Он несколько варьировался по персонажам. В русской сказке говорилось о том, как мужик наказал медведя, лису и слепня. Медведь, позавидовав пегой мужицкой лошади, попросил и его «попежить» (сделать пегим). Спеленав зверя, мужик положил его в костер и выжег медвежьи бока и брюхо. Позже он переломал ноги лисе, решившей отведать молока, но застрявшей в кринке по горло. Ужалившему же слепню мужик воткнул в зад соломину. Собравшись все вместе, обиженные решили сообща наказать мужика.[102] В издании сказок Афанасьева скабрезная концовка этого сюжета, впрочем, была опущена:

      Тотчас собрались и пошли на поле, где мужик убирал снопы. Вот стали они подходить; мужик увидал, испугался и не знает, что ему делать…[103]

      На этом обрывался текст в каноническом издании, но в примечаниях составитель указал, что «с окончанием этой сказки желающие могут познакомиться в стихотворной ее переделке в Сочинениях Василия Майкова».[104]

      Басня же В. Майкова «Крестьянин, Медведь, Сорока и Слепень» заканчивалась так:

      …Хозяйка к мужичку обедать принесла,

      Так оба сели

      На травке и поели.

      Тогда в крестьянине от сладкой пищи кровь

      Почувствовала – что? К хозяюшке любовь;

      «Мы время, – говорит, – свободное имеем,

      Мы ляжем почивать;

      Трава для нас – кровать».

      Тогда – и где взялись? – Амур со Гименеем,

      Летали вкруг,

      Где отдыхал тогда с супругою супруг.

      О, нежна простота! о, милые утехи!

      Взирают из дерев, таясь, игры и смехи

      И тщатся нежные их речи все внимать.

      Была тут и сама любви прекрасна мать,

      Свидетель их утех, которые вкушали;

      Зефиры сладкие тихохонько дышали

      И слышать все слова богине не мешали…

      Медведь под деревом в болезни злой лежал,

      Увидя действие, от страха весь дрожал,

      И говорил: «Мужик недаром так трудится:

      Знать, баба пегою желает нарядиться».

      Сорока вопиет:

      «Нет,

      Он ноги ей ломает».

      Слепень с соломиной бурчит и им пеняет:

      «Никто, – кричит, – из вас о деле сем не знает,

      Я точно ведаю сей женщины беду:

      Она, как я, умчит соломину в заду»…[105]

      В народной сказке нет, конечно, ни амуров, ни зефиров: любовная сцена там изображена вполне натуралистично.[106]

      Нас не должно удивлять присоединение к основному (так и неразвитому) сюжету дополнительных мотивов (убийство медведихи, плач медведя, сход зверей). «Эта соединяемость, – отмечает В. Я. Пропп, – внутренний признак животного эпоса, не присущий другим жанрам. Отсюда возможность романов или эпопей, которые, как мы видели, так широко создавались в западноевропейском

102

Ср.: «Непонимание зверем смысла человеческих поступков – источник комического (…) в сказке „Озорной пахарь“ (AT 152В*), где оно приобретает обсценный характер (Вот сюжет об озорном пахаре в изложении С. Томпсона: "Горячим железом он делает узоры на боках волка, откручивает вороне ногу, втыкает слепню в зад соломинку; деревенская девка приносит ему завтрак, и он начинает с нею забавляться; волк: „он делает узоры на ее боках“; ворона: „он откручивает ей ногу“; слепень: „он втыкает ей соломинку в зад“») (Костюхин Е. А. Типы и формы животного эпоса. С. 92).

103

Русские народные сказки. Т. 1. С. 72.

104

Там же. С. 475.

105

Майков В. Избранные произведения. М.; Л., 1966. С. 181–182.

106

«…и не знает, что ему делать.

Да потом надумался (мужик), схватил в охапку свою жену и повалил ее на полосу; она кричит, а мужик говорит:

– Молчи!

Да все свое: задрал ей сарафан и рубаху и поднял ноги кверху как можно выше. Медведь увидал, что мужик дерет какую-то бабу, и говорит:

– Нет, лиса! Вы с слепнем как хотите, а я ни за что не пойду к мужику!

– Отчего?

– Да оттого – посмотри-тко, вишь он опять кого-то лежит! Вот лиса смотрела-смотрела и говорит:

– И точно, твоя правда, в самом деле он кому-то ноги ломает!

А слепень глядел-глядел и себе тож говорит:

– Совсем не то – он кому-то соломину в жопу пихает!

Всякой, знать, свою беду поминает; ну, адначе, слепень лучше всех отгадал. Медведь с лисой ударились в лес, а мужик остался цел и невредим» (Народные русские сказки не для печати, заветные пословицы и поговорки, собранные и обработанные А. Н. Афанасьевым. М., 1997. С. 28).