Мирович. Григорий Данилевский

родные, а дальние, и не побьются; только выходит через кровь и через шум, – подтвердила Варвара.

      Кучерова жена приказала долго жить в ту же зиму, опившись до смерти запеканки-перцовки, на именинах кумы, и никаким блином не давилась.

      «Ну, и обо мне, знать, ворожея наплела», – думала, неравнодушно вспоминая гаданье Варварушки, Пчёлкина. Она читала «Эмиля» и вместе отдавала дань веку – верила снам и гаданьям. Когда в числе вздыхателей подвернулся ей кадет Мирович, она, разглядев тогдашний скромный, простой и добродушный до глупости вид влюбленного юноши, не раз с досадой спрашивала себя: «Да неужели ж этот?» Ей льстили страстные ухаживания Мировича, его преданность. Но она гнала прочь всякую мысль о возможности остановиться выбором над ним.

      «Армейский пехотный офицеришка будет – не велика находка!» – говорила она себе, охорашиваясь в пышных янтарных локонах перед зеркалом. И вот его нет, он разжалован, выслан. Пожалела его Пчёлкина, даже поплакала о его судьбе. Но прошел год – о Мировиче ни слуха. Жив ли бедный, робкий вздыхатель?

      Наступила новая, особенно веселая зима. Придворные балы сменялись концертами, концерты – маскарадами. Покойная императрица любила, чтобы хорошенькие из ее свиты, не только фрейлины, даже камеристки, запросто являлись поплясать в ее присутствии на обычных куртагах.

      – Пора Пчёлкину замуж отдавать, – объявила раз государыня статс-даме Аграфене Леонтьевне Апраксиной на одном из маскарадов, где Поликсена, с другими из светских девиц, в костюме нимфы, танцевала минуэт с наследником престола. – Ишь, Петр-от Федорыч как перед ней ферлакурит.

      – А то и правда, матушка-государыня, – ответила Апраксина, – нукоси, летом и впрямь найдем ей жениха, а осенью, перед Филипповками, сыграем и свадьбу.

      – Но у Пчёлкиной чуть ли уж не припасен суженый, да он на войне, – заметил кто-то при этом.

      – Тем лучше, – сказала Елисавета Петровна, – выпишем молодца – амуры раскончить… а к той поре, чай, и войне уже не бывать.

      В конце той зимы подвернулся особый случай.

      Служивший в военной коллегии, женатый на богатой купеческой дочке Ульяне Пусловой, полковник Бехлешов должен был везти в чужие края, на воды в Спа, больную жену и вызывал для нее, через «Ведомости», знающую иностранные языки компаньонку. Ухаживания Петра Федоровича за Пчёлкиной не прекращались.

      «Пусть проездится», – решила императрица, и стороной, через Апраксину, велела посоветовать своей камер-медхен принять приглашение Бехлешова. Пчёлкина была изумлена и вместе обрадована.

      «Откуда такое счастье? – повторяла она себе. – Удаляюсь, кажись, от важного лица. Стало быть, я опасна… Вот что сулил и куда ведет жребий».

      Она получила отпуск до сентября и в мае через Дрезден и Вену с Бехлешовыми уехала за границу.

      Поликсена часто писала оттуда Птицыным. Все занимало ее в чужих краях: невиданные нравы и обычаи, отменные от всего того, к чему она пригляделась в России, роскошные сады и парки, чистота и красота немецких