История одной политической кампании XVII в.. Андрей Алексеевич Булычев

которой отечественные начетчики подвергли теологические штудии этих украинских книжников в январе и октябре – ноябре 1627 г.

      Более того, именно царские указы, впервые ограничившие на территории Московии свободное хождение произведений кириллической книжности соседнего государства, могли самым существенным образом повлиять как на характер, так и на тональность обвинений, предъявленных столичными цензорами Зизанию и, заочно, Транквиллиону. В таком случае реальные достоинства или недостатки рецензируемых книг или особенности конфессиональной позиции их авторов не имели большого значения. Исход освидетельствования сочинений украинских богословов был заранее предрешен очевидной необходимостью найти сколько-нибудь правдоподобную идеологическую мотивацию начавшейся «антилитовской» кампании. Поэтому неудивительно, что один из российских оппонентов Кирилла Ставровецкого, Иван Васильев Шевелев-Наседка, публично признавая его проповеди вредными и даже еретическими, использовал их в своей литературной полемике с протестантами.[91]

      Демонизация имени и творчества украинского богослова позволила царю и патриарху представить доселе необъяснимое неприятие ими всех без исключения печатных изданий единоверной Киевской митрополии как вполне понятную акцию по защите православия от чужеродных духовных влияний. Думается, в октябре 1627 г. они в полной мере сознавали всю выгоду немедленного использования доноса игумена Афанасия Китайчича о неортодоксальности Транквиллиона и его Учительного Евангелия для идейного обоснования запрещения легальной торговли любыми украинскими и белорусскими книгами, ввозимыми из-за рубежа. А через месяц «великие государи» столь же оперативно воспользовались материалами освидетельствования рохмановского издания, проведенного официальными цензорами Иваном Наседкой и настоятелем столичного Богоявленского монастыря Ильей, при подготовке совместного указа о конфискации и сожжении всех сочинений Кирилла Ставровецкого и, самое главное, о полном прекращении торговых операций с «литовскими» изданиями и рукописями внутри страны. Наконец, Михаил Федорович и Филарет объединили оба идеологических «клише» в тексте второго общего постановления о тотальном изъятии у владельцев «заповедных» иноземных книг в приграничных с Речью Посполитой областях.

      Наиболее раннюю массовую конфискацию таких изданий воеводы порубежных русских городов организовали на подначальных им территориях уже в декабре 1627 – первой декаде января 1628 г. По ее завершении правительство столкнулось с целым рядом очень серьезных проблем. В ходе повальной реквизиции памятников украинско-белорусской кириллической письменности из библиотек духовных корпораций, отдельные градоправители забирали даже те книги, что требовались для совершения ежедневного богослужения. В результате множество церквей и монашеских обителей южной «украины» Московии неожиданно осталось «без пения». В других же приграничных

91

См.: Г-в А. (А. П. Голубцов). Судьба «Евангелия учительного» КириллаТранквиллиона Ставровецкого… С. 566.