В поисках утраченного клада. По следам скифского золота и сокровищ крестоносцев. Филипп Эльмих

он продал Лувру, долгое время считали подлинным шедевром степных мастеров. А оказалось, что этот степной мастер – Израиль Рахумовский. До смешного ведь дошло: корону Лувр приобрел за огромные деньги, а потом Рахумовский возьми и признайся, что он лично эту произвел ее в своей мастерской. Лувр пытался сохранить лицо и никак не желал признавать слова Рахумовского за правду, а корону за подделку. Но тут уж ювелирная гордость старого мошенника была задета. Он предложил изготовить точно такую же «скифскую» корону в присутствии наблюдателей. Изготовил. Для Лувра это был позор неслыханный, а Рахумовский здорово смеялся. Но не в Рахумовском соль. Просто после этой истории любые скифские золотые находки прежде всего проверяют на предмет подделки, если точно не известно, откуда они произошли.

      Ходившие между коллекционерами слухи середины девяностых годов передавали фантастическую новость: настоящее золото, без дураков. Хорошо, но откуда? Долгое время продавцы скифского золота молчали и ничего не говорили, но поскольку покупать у них неизвестное золото отказывались, пришлось открыть место происхождения. Тут-то и выяснилось, что золото – из Никония. А все знали, что в Никонии копают археологи. Разграбить раскоп – это даже для черного археолога позор. Правда, в данном случае позор был скорее для самих археологов. Они простились с Никонием, вскрыв жилые городские слои, и не собирались в ближайшее время продолжать исследования. Денег на это не было. «Черные» пришли чуть ли не на другой день после дипломированных. И оказались куда прозорливее ученых. Во всяком случае, если археологи обнажили какую-то плиту и так ее и оставили, не думая обрести ничего ценного, то охотники за кладами тут же смекнули, что плита непростая. У кладоискателей интуиция часто куда лучше, чем у специалистов. Потом сами «черные» рассказывали, что стоило им только влезть в раскоп и увидеть эту плиту, как они поняли, что там могут быть самые интересные и богатые находки. Они и были. И золото, и бронза. Но самое-то важное, что в центре жилого квартала Никония оказался склеп, как предполагают, скифского царя Скила. Именно на это погребение и наткнулись черные археологи. Им очень и очень повезло. Об этом мне Лева и рассказал, но пока я все равно не понимал, какое отношение имеет Никоний к нашей тетрадке и почему, если этот Никоний так важен, мы сидим не в Одессе, а в Симферополе.

      Но тут вернулись наши старички, водрузили на стол красный чайник с крышкой в виде еловой шишки, чашки, банку кизилового варенья и стали сами рассказывать, точно посвящали нас в тайну.

      – Вижу, – усмехнулся дядя Мося, – вас, юноша, подготовили. Ну-ка, Эдик, давай им все по порядку.

      – А что по порядку? – распахнул глаза Эдик. – Тут как ни говори – по порядку получится. Я, – указал он на себя пальцем, – по профессии теперь пенсионер, а по интересам коллекционер. Меня каждая собака знает, что тут, что в Одессе. И вот как-то сюда, в наш Крым, приезжает парочка молодых бездельников и отлавливает меня прямо в библиотеке, куда я забредаю,