Протосеанс. Валентин Терешин

сущность того, о чем говорилось. Не по годам разносторонне развитый мальчик. Но, к сожалению, в это же самое время его что-то стало подавлять и, наконец, этим подавлением уничтожило большую часть его способностей.

           И вот, однажды, в привычное отсутствие Алексея, Вера живописно изложила мне, – после определенного истечения дней, когда первое недоверие и желание разрушают друг друга, и спокойствие обретает вид на гладкой поверхности – о второй стороне своей сущности.

      – Смеяться не будете?

      – Если это для дела буду только сосредоточенно серьезен.

           И – началось…

      – Ему двадцать пять. Всегда спокойный и на вид как-будто одухотворенный, но, знаю, под исподней листвой полога его жилища происходит какое-то бурно-сумбурное существование не человека: домовничает там – гад. Он – не он. И ведет он свои дни-ночи под опекой пришлой самостоятельной тени, которая всегда при нем в качестве манифестации Сатаны. (Это она об Эвергетове, единственном по этажной площадке соседе.)

      – Перегруженный деталями интерьер его квартиры неуютен и душен, но предметный мир будто имеет характер и безгласную власть над своим созерцателем…

           …Иногда я терпеливо оглядывал Веру с ног до головы, пользуясь тем, что она опускает глаза, и диву давался, как может так много мочь человек? Признаюсь, я даже понежил в себе образы удовольствий, которые я находил бы в общении с таким человеком. Но что она говорит? Нет, она больше, чем женщина. Она и говорила как-то особенно – медленно, без остановки; то есть монотонно, как будто читала с листа давно заученный текст. Иногда густо краснела, точно стыдилась за то, что говорила мне и за страх нарушить необходимым ходом жизни обязанности ее нравственного поведения. Короче, как она признавалась, она всё «слышала». Даже – едва уловимые звуки, производимые у «него» за дверью. Ни у кого больше, только у него… За дверью и в пространстве, ближнем к самому нему.  Она видит всё, что смежно ему вокруг, как будто всегда присутствует рядом с ним.

           Я попросил с этого момента быть ей очень последовательной и неторопливой.

           …Узнав всё, что она могла или сочла нужным поведать мне, я теперь достаточно и точно изложу вам всё по своей ёмкой памяти, – с той лишь разительной разницей, что буду говорить своими словами, – всю хронологию следующей друг за другом череды событий, в которые впряли мы – агентство «Соболь» и целый полк  автоматчиков подразделения внутренних войск, и, в частности, я и моя семья.

           Даже поведаю то, что из области переживаний самого Эвергетова.

           Так что отсюда я буду приводить уже дословные откровения ее «третьего глаза».

      – …Как он не желал признаваться себе в том, что им стала повелевать власть избранной кем-то судьбы! Как будто помимо его воли он подошел к краю одному ему видимого воздушного тромба, и равнодушно, точно он ни в чем не замешанный, заглянул в его коварную сердцевину, и руководить им