Распутья. Александр Блок

долу знамена.

      Конец всеведущей гордыне. –

      Прошедший сумрак разлюбя,

      Навеки преданный Святыне,

      Во всем послушаюсь Тебя.

      Зима пройдет – в певучей вьюге

      Уже звенит издалека.

      Сомкнулись царственные дуги,

      Душа блаженна, Ты близка.

30 ноября 1902

      «Царица смотрела заставки…»

      Царица смотрела заставки –

      Буквы из красной позолоты.

      Зажигала красные лампадки,

      Молилась богородице кроткой.

      Протекали над книгой Глубинной

      Синие ночи царицы.

      А к Царевне с вышки голубиной

      Прилетали белые птицы.

      Рассыпала Царевна зерна,

      И плескались белые перья.

      Голуби ворковали покорно

      В терему – под узорчатой дверью

      Царевна румяней царицы –

      Царицы, ищущей смысла.

      В книге на каждой странице

      Золотые да красные числа.

      Отворилось облако высоко,

      И упала Голубиная книга.

      А к Царевне из лазурного ока

      Прилетела воркующая птица.

      Царевне так томно и сладко, –

      Царевна-Невеста – что лампадка

      У царицы синие загадки –

      Золотые да красные заставки.

      Поклонись, царица. Царевне,

      Царевне золотокудрой:

      От твоей глубинности древней –

      Голубиной кротости мудрой.

      Ты сильна, царица, глубинностью,

      В твоей книге раззолочены страницы.

      А Невеста одной невинностью

      Твои числа замолит, царица.

14 декабря 1902

      «Все кричали у круглых столов…»

      Все кричали у круглых столов,

      Беспокойно меняя место.

      Было тускло от винных паров.

      Вдруг кто-то вошел – и сквозь гул голосов

      Сказал: «Вот моя невеста».

      Никто не слыхал ничего.

      Все визжали неистово, как звери.

      А один, сам не зная отчего, –

      Качался и хохотал, указывая на него

      И на девушку, вошедшую в двери.

      Она уронила платок,

      И все они, в злобном усильи,

      Как будто поняв зловещий намек,

      Разорвали с визгом каждый клочок

      И окрасили кровью и пылью.

      Когда все опять подошли к столу,

      Притихли и сели на место,

      Он указал им на девушку в углу,

      И звонко сказал, пронизывая мглу

      «Господа! Вот моя невеста».

      И вдруг тот, кто качался и хохотал,

      Бессмысленно протягивая руки,

      Прижался к столу, задрожал, –

      И те, кто прежде безумно кричал,

      Услышали плачущие звуки.

25 декабря 1902

      «Покраснели и гаснут ступени…»

      Покраснели и гаснут ступени.

      Ты сказала сама: «Приду».

      У входа в сумрак молений

      Я открыл мое сердце. – Жду –

      Что скажу я тебе – не знаю.

      Может быть, от счастья умру.

      Но, огнем вечерним сгорая,

      Привлеку