У лета на краю. Людмила Волок

нет, тут вы заблуждаетесь! – я останавливаюсь и, предвкушая, что сейчас истина будет говорить моими устами, замираю на мгновение. Потом торжествующим тоном произношу: – Если вы вспомните пищевую пирамиду, то заметите, что основа рациона человека – это злаки! Злаки, Снежана Константиновна!

      На меня недоуменно смотрят несколько пар глаз. Но мне не привыкать. Поэтому просто продолжаю:

      – Здоровый образ жизни – это правильно. Почему бы не стараться жить если не вечно, то хотя бы долго. До тех пор, пока ученые не научатся сращивать мозг с компьютерными чипами. Тогда сознание, то есть личность, можно будет переселить в бездушную машину и жить вечно!

      Я гордо обвожу взглядом коллег. Такие идеи им редко приходят в голову. Обычно они вынуждены признавать, что мои гипотезы верны.

      – Некоторые уже сейчас такие. Машины вместо мозга, – тихо произносит София Павловна парочке своих подруг.

      Но я все слышу и удовлетворенно киваю – конечно, есть и такие люди сейчас. Они называются гениальными учеными.

      Однако поддерживать разговор не хочется, и я продолжаю свой путь. Раз уже делаю вид, что направляюсь в туалет – нужно довести игру до конца.

      В туалетной комнате я тщательно мою руки, потом достаю из кармана жакета пару салфеток, всегда лежащих там наготове для такого случая, и вытираю влагу со своих пальцев и ладоней.

      Зеркало висит прямо напротив моего лица – я останавливаюсь и беспристрастно рассматриваю отражение. Короткая практичная стрижка, светло-русые волосы. Корни уже пора бы покрасить, но если можно походить так еще немного, то я всегда выбираю второй вариант, чтобы не тратить лишних денег и усилий. И отросшие корни волос, и тонкие губы, и чуть заостренный нос уже давно не волнуют меня так, как в молодости. Тогда я хотела все в своей внешности изменить. А теперь любые изменения больше ничего не изменят. Теперь моя жизнь, как и эти слова, – сплошной каламбур!

      Не волнует меня и моя мешковатая фигура, – и это хорошо. Я больше не ищу в магазинах одежду, которая бы скрывала недостатки моего тела. Я давно переросла свои комплексы. Да и, в сущности, это очень глупо: скрывать недостатки тела. Потому что тот, кому это тело откроется, должен с самого начала знать, на что идет. Наверное, увидеть разочарование на лице мужчины в спальне – много хуже, чем не встретить мужчину вовсе.

      Правда, я уже много лет не знаю мужчин. В смысле, не знаю их так, чтобы дело доходило до спальни. Воспоминания о Егоре, моем первом и единственном муже, отце моей дочери Марьяны, кажутся очень далекими и почти нереальными. Сквозь толщу времени я вижу нашу совместную жизнь, продлившуюся всего три года.

      Я долго выбирала мужчину, хотя выбирать было особо не из кого. Остановилась на Егоре, тихом неудачнике, и потом три года наказывала его за свой выбор. Какое-то время мне даже казалось, что смогла полюбить его за мягкость характера и послушность в быту. Но он почему-то ушел от меня, и не просто бросил, а вовсе уехал из поселка, оставив меня одну в этом медвежьем углу.

      И