Этажи. №4. Декабрь 2016. Литературно-художественный журнал

до рожденья – тающий дым войны

      у меня до рожденья – прежней страны излет

      но покуда есть миг на события жизнь слоя

      выйди в новую осень поймай равновесье лет

      где на пальцах рябин израненных о края

      уходящего лета – рдяный проступит свет

      «яркие губы – твоя приманка…»

      яркие губы – твоя приманка

      и в глазах озорной намёк

      И. Караулов

      в небе солнце медленно догорает

      ливням будущим вопреки

      видишь двое прячутся в том сарае

      за проселками у реки

      ковыли степные склоняют выи

      до иссушенной твердой как сталь земли

      а ребята видимо городские

      вон куда себя завели

      у девчонки чуть золотятся скулы

      майка легкая коротка

      у мальчишки плечи слегка сутулы

      от походной тяжести рюкзака

      скоро ночь от взглядов любых укроет

      юных страсть и зрелых земную грусть

      помнишь нас таких же как эти двое

      не гони их пусть

      Александр Снегирёв

      Двухсотграммовый

      Их привезли в черном полиэтиленовом шаре. Несколько мусорных мешков вложили один в другой, накачали воздухом, наполнили водой, обмотали скотчем. Планета, упакованная для переезда.

      Запыхавшийся мужик бухнул шар на пол. Беззубый повар Семен полоснул ножом, а его помощник таджик Халмурод ловко прихватил расходящийся, оседающий полиэтилен. Из раны потекла вода. Семен расширил надрез, стал зачерпывать сачком и перекидывать в пластиковую ванночку. В точно такой же он купал своего сына-дошкольника.

      Рыбы не трепыхались. Плюхались на бок и плавали. Когда Семен перегрузил всех, воду из мешка слили, а мешок скомкали.

      – Опять передохли, – заметил Семен.

      Доставщик виновато кусал воняющие пепельницей усы.

      – Трудно контейнер для перевозки купить? – задал регулярный вопрос Семен.

      – Заказы у вас маленькие, – привычно буркнул доставщик. – Дорого выйдет контейнер гонять. Отопьются.

      Доставщик съел на ходу булочку, которой его угостила посудомойщица Нина, и уехал. Генератор кислорода вырабатывал пузыри, но рыбины плавали на боку и не отпивались.

      – Вылавливай – и в отходы, – скучно бросил Семен Халмуроду.

      И хоть такое происходило постоянно, Семен был зол: он любил рациональность. Заказывал продукты точно, будто знал, сколько гостей придет в ресторан и чего они пожелают. Хозяин называл Семена ясновидящим – у него никогда не пропадало съестное, овощи не прокисали, мясо не заветривалось, хлеб не плесневел. Гибель рыбы по нерадивости поставщиков ранила Семена. Он не страдал, когда заживо варил камчатских крабов и дальневосточных креветок, но, если им доводилось издохнуть из-за поломки аэратора в аквариуме или утратить потребительские свойства оттого, что вовремя не сменили воду, он впадал в бешенство и депрессию. Семен отличался страстным характером, на левой груди имел свастику, на правой Сталина, а спину его украшала Дева с младенцем. Если его спрашивали, чем вызван столь необычный