Жила-была девочка – 2. Юность на границе тысячелетий. Виктория Трелина

кому нравится.

      Зачем мне рассказы о незнакомых мне людях? Гораздо приятнее мне сейчас было бы повидаться с Маринкой Сонюшкой и Маринкой Улиной, погулять с шайкой Белого, послушать заумные рассуждения Рустама, поболтать с Иркой Швецовой… Где вы, мои дорогие, мои любимые друзья? Как сложилась ваша судьба? Такое чувство, что вас я не видела тысячу лет, гораздо дольше, чем девочек из сорок первой школы…

      Мы прощаемся с девочками на остановке, записываем друг другу в записные книжки свои домашние телефоны и полные адреса с почтовым индексом, на всякий случай. Договариваемся увидеться «как-нибудь после экзаменов». Я еду домой в жёлтой гармошке, автобус полупустой, но я еду, стоя в хвосте. Это негласное место для молодёжи. В эти последние – четвертые двери длинного автобуса частенько заходят симпатичные парни с модными барсетками, и становятся рядом. В заднее стекло я наблюдаю свою общагу из детства. Изо всех сил всматриваюсь в уплывающую картинку, считаю этажи, пытаюсь определить «наш» балкон. Здание общежития тоже не изменилось. Правда, на боковой глухой стене – большой рекламный плакат с надписью: «Выращиваем грибы вешенка дома». И шестизначный номер телефона. Раньше на этом месте красовалась надпись: «Мишка кАзёл», не такая большая, конечно, как плакат – из автобуса не было бы видно. Я совсем забыла об этой надписи, а сейчас вот вспомнила. В который раз за день удивляюсь возможностям человеческой памяти, ловлю за хвост очередную порцию ностальгии, и успокаиваюсь. На сегодня – хватит.

      Ближе к вечеру возвращаюсь домой, а у подъезда меня ждёт Лёшка…

      Не могу сказать, что я Лёшку безумно люблю. Люблю, конечно, но как-то не так, как любила Чернова в восьмом классе. Не так, как влюблялась во взрослых мальчиков из шайки «Белый и компания» на сельской ночной «улице». И, конечно уж, нет так, как умеет любить Королёва: со слезами и театральной романтикой. Я не говорю о Лёшке с подругами круглыми сутками. Не думаю о нём с утра до ночи. А когда кто-то спрашивает, есть ли у меня парень, отвечаю по ситуации. Если я уверена, что спрашивающий никогда с Лёшкой не пересечётся – говорю, что да – парень есть, и описываю своего Лёшку в подробностях, меняя ему в своих рассказах цвет волос и глаз на более тёмный, характер на более твёрдый, а телосложение – на более крепкое. А когда знакомые из села спрашивают встречаюсь ли я с Лёшкой-почтальонкиным, говорю, что мы просто друзья. С одной стороны, я не стесняюсь того, что мой парень – спокойный, скромный мальчик, который младше меня на год. Мне даже нравится его податливый, добрый характер, его голубые влюблённые глаза. Но, с другой стороны, я всегда мечтала о сильном, дерзком, остроумном красавце —брюнете с широченными плечами. Я люблю Лёшку как-то спокойно, без страданий, без слезливых записей в ежедневнике. Я знаю, что Лёшка —только мой, знаю, что он никуда не денется от меня. Знаю, что он меня никогда не разлюбит. «Никогда» – не в смысле