Садовник. Я создал вас, мои девочки, и полюбил…. Анна Данилова

что выглядит прекрасно, почувствовала почему-то даже нечто похожее на стыд – настолько побледнела увидевшая ее Тамара. «Как же она живет? – подумала Клара, уводя за собой на кухню подругу и признаваясь себе в том, что не хотела бы оказаться на ее месте. – Неужели она так искренне любит всех нас, что не замечает своего одиночества? С кем она разговаривает перед сном? Испытывала ли она когда-нибудь то ощущение покоя, которое дает присутствие рядом близкого тебе мужчины?»

      – Тебе помочь? – Тамара привычно уселась между кухонным столом и окном и забарабанила пальцами по плетеной хлебнице.

      – Нет, все как-будто готово. Даже хлеб я нарезала заранее. Тамара, у тебя все в порядке? – Клара не случайно задала этот вопрос, поскольку от нее не укрылся странный блеск в глазах Тамары и несколько неестественная улыбка, какая бывает у людей, пытающихся сохранить внешнее спокойствие. С Тамарой явно что-то происходило.

      – А что, заметно что-нибудь? – Тамара подняла на Клару глаза и пожала плечами. – Потом расскажу. Теперь не до этого. Главное, что Наташа закончила училище, что отмучилась, наконец, от своего диплома, а то, посмотри, на кого она стала похожа. Похудела она, сдала…

      – Если бы это от диплома, – Клара вздохнула, – я бы этого Снегирева… Не знаю, чтобы я с ним сделала… Но с другой стороны, ее тоже можно понять. Она любила его.

      – Мужчин иногда сложно понять. Пусть он самоутверждается в своей Сибири на здоровье, но написать-то можно, позвонить, что-то сообщить хотя бы через мать.

      Уже столько было всего переговорено по поводу внезапного отъезда Снегирева, что продолжать эту тему уже не имело, как-будто, смысла. Все равно пока ничего не изменить. Наталия так же будет страдать, плакать по ночам, звонить матери Снегирева.

      На кухню стремительно вошел Глеб. Женщины сразу же замолчали.

      – Алик пришел.

      Алик Банк являлся женихом Кати, средней дочери Клары и Глеба. Младшей, Верусе, было восемнадцать, старшей, Наталии, двадцать два, а Кате – ровно двадцать.

      От своих сумасбродных сестер Катя отличалась абсолютно всем. Она, как считали все, кто ее знал, была рассудительной, трезво мыслящей девушкой, которая знала, что ей надо от жизни. Зарабатывая себе на жизнь медсестрой и одновременно готовясь поступать в медицинский университет, Катя в семье играла роль первой помощницы Клары. Только на Катю и можно было положиться во всех вопросах, связанных с ведением домашнего хозяйства, особенно уборки. У Кати была неизлечимая болезнь – чистота. Она постоянно что-то мыла, чистила, скребла, выбивала, промывала, выметала. Остановить ее в этом рвении не мог никто. Возможно, таким образом она пыталась в каком-то бессознательном порыве навести порядок во всем, что ее окружало. Она считала, что это – единственное, что под силу простому смертному, поскольку упорядочить человеческие отношения еще не удалось никому.