Отель для призраков. Елена Нестерова

девочки обнимали друг друга и умоляюще смотрели на меня.

      – Мы хотим остаться вместе! Пожалуйста!

      Но это было невозможно! Одна из них была жива, а вторую я взяла за руку и потянула к себе. Их тела разъединились, и та, что осталась, вошла в своё тело.

      – Она не будет жить, забери её! – настаивал Ник, показывая мне на раненую девушку.

      – Не могу, ты же видишь, она ещё жива. А вдруг её спасут?

      – Не спасут! Посмотри на неё… Где в этом месиве можно зацепиться за жизнь? За какой орган?

      Ник иногда пугал меня своей резкостью в выражениях… Я видела, что юная девушка долго не протянет… но поделать ничего не могла.

      Всё это время я держала за руку её подругу, и, не выдержав напряжения, она упала мне на грудь и разразилась рыданием.

      – Всё будет хорошо! Вот увидишь! Нет ничего страшного в смерти, тем более, когда она уже случилась.

      Мы же разговариваем с тобой, а это значит, что у твоей души тоже есть жизнь, и она не такая уж неинтересная, как может показаться вначале.

      Ты пойдёшь со мной, в мой дом. Там у тебя появятся друзья и новые интересы, и ты ещё встретишься со своей подругой, но чуть попозже…

      – Обещаете?

      – Обещаю!

      Её я тоже передала на попечение Петру.

      И остался всего один персонаж, но какой!

      Его тело находилось под грудой других, и маловероятно, что его когда-либо опознают. И не по тому, что оно было изуродовано больше остальных, а потому что этого человека уже давно не существовала в списках живых.

      Наше общество устроено так, если ему выгодно, то ты живёшь, а если нет, если твоя персона, как бельмо в глазу, как незаживающая язва на теле или укор государственной совести, если такое понятие существует, тогда тебя выбрасывают вон, вычеркивают из списка, выкидывают из жизни.

      У мёртвого тела не было ни ног, ни рук. Рукава рубашки и брюк были скатаны и защеплены булавками, чтобы не болтались понапрасну…

      Тело было пристёгнуто ремнями к деревянной дощечке с прикрученными колёсиками, снятыми с детской прогулочной коляски, а на груди несчастного висела табличка:

      «Помогите инвалиду войны».

      И ещё… Кое-что оставалось нетронутым смертью, оно находилось между мирами, как дань уважения этому человеку – медаль Героя на его гимнастерке. Настоящая, боевая, омытая кровью солдата и благословленная выжившими благодаря ему боевыми товарищами.

      Его дух завис в сторонке и радостно рассматривал своё новоиспечённое энергетическое тело, с руками и ногами, в красивом парадном мундире десантника с эполетами.

      Бравый солдат с широкой, доброй улыбкой, и просто – молодой, красивый парень…

      – Как вас зовут? – спросила я.

      – Серёжа! А вас?

      – А меня, Варвара. Можно, просто, Варя. Как вам нравится, мне всё равно. Позвольте пожать вам руку, если вы не против.

      – Нет, я не против! – усмехнулся он. – Очень даже – за! Вы такая красивая, Варенька.

      Он взял мою руку в свою, и я почувствовала тепло, живое человеческое тепло.

      Этот парень так много недожил,